Потому что это мечта рабочего человека — никакой ошибки быть не может.

У человека в белом пальто превосходные манеры и располагающий тон, у него на плече висит большая черная сумка, он наклоняется вниз, к дивану, Бен открывает глаза, принюхивается, его сознание плывет, ловит призраков, губа оттягивается назад, показывая клыки, рука человека опускается на больную лапу, а Руби хотела бы знать, чего он хочет, кто он такой, она обхватывает руками колени под пижамой, представляя, что пижама шелковая, как у той принцессы из кино, человек так дружелюбно говорит с мамой — может быть, он доктор, и он открывает сумку и вынимает маленькие ножницы — все понятно, он пришел постричь Бена, это будет забавно, они носят белые пальто и используют ножницы, ей интересно, есть ли у него еще и гребень, или он воспользуется двухсторонней щеткой — Бен любит, когда его чешут, — а человек снова гладит заднюю лапу собаки, но не дотрагивается до больных мест — когти длинные, очень длинные, Бен никого к ним близко не подпустит, мама говорит парикмахеру, чтобы он был осторожен, а он кивает, улыбается, приглаживает шерсть на больной собачьей лапе, и Руби представляет себе это ощущение — шерсть мягкая и гладкая, у людей и у животных есть внутри скелет, много костей, которые соединяются вместе и держат кожу, иначе она бы упала, и почему-то Руби представляет себе ухмылку черепа, она рада, что парикмахер мягко обходится с Беном.

Полицейские оставляют попытки взобраться на насыпь и торопятся сесть обратно в свои машины, стоят у дверей и чешут землю своими доспехами, вершина насыпи пуста, один человек говорит по рации, оглядывается вокруг, мотает головой, сообщает что-то диспетчеру, солнце вдалеке падает вниз, скоро стемнеет, и он еще раз мотает головой, вслушиваясь, еще одна полицейская машина с ревом въезжает с противоположной стороны, срезая путь через центральную резервацию, движение замедляется, потом снова набирает скорость, синие огни мерцают — великолепное зрелище, — маленькие шары электричества отбрасывают тени, и Руби видит все это с того места, где она сидит, — на вершине противоположной насыпи мальчишки добежали до своей машины, до ржавого «Форда», припаркованного рядом с грудой угля, последний догоняет остальных, неожиданный всплеск адреналина, он оборачивается и смотрит в ее сторону, и Руби чувствует, как волна воздуха ударяет ей в лицо — это полицейский вертолет опускается вниз, и волны от лезвий пропеллера становятся равномерными, бьющий ритм этой громадины сокращается, оставляя долгое эхо над гулом автострады, сообщения по рации прерываются, и секунду или две ей нравится чувствовать ветер своей кожей — до тех пор, пока она не понимает, что происходит.

Полицейский вертолет нацеливается на Руби, и все забывается по мере того, как эта машина по перегонке горячего воздуха подкрадывается к ближайшей человеческой фигуре, сидящей на насыпи и прислонившейся спиной к дереву, турбулентность громыхает по ветвям, и сотни молодых листьев сыплются, словно снегопад, прямо на нее, она смотрит вверх, на вертолет, и видит огни, его глянцевый корпус, расплывшиеся очертания лезвий вот-вот срежут ей голову, а она уже выросла, она полна жизни, но по каким-то своим делам сидит на верхней ступеньке лестницы, сидит на насыпи и смотрит, как машины проносятся мимо и прочь, и она хотела бы знать, кто их ведет и куда они едут, ей нравится запах паленого бензина, иногда она приходит сюда ранним воскресным утром, когда дорога еще пуста, и представляет, что в мире не осталось больше людей — такие вещи отступают на второй план, когда ты выше, в облаках, — она просто сидит на земле, и в ее теле нет ни одной поврежденной кости, она морщит нос и нюхает листья, подбирает один с земли и держит его на угасающем свету, видит в нем иссушенную человеческую кожу и тонкие нити артерий, печать возраста, морщины, — вертолет опускается вниз, — Руби влюблена в эти линии на листике, она представляет, как пилот разговаривает с диспетчером, а тот передает информацию дальше, что-то ломается в системе, и у Руби больше нет ни лица, ни имени, ни номера, ни пола, осталось лишь тепло ее тела, едва ли вообще человеческое существо — она, представляющая сейчас гораздо большую опасность, чем фоторобот, — полицейские на дороге смотрят в ее сторону, а человек с рацией показывает на нее пальцем.

Полицейские поднимают свои дубинки, один из них шагает вперед, чтобы задержать движение, остальные начинают пересекать автостраду, и Руби понимает, что они выбрали кратчайший путь к насыпи на ее стороне, пешеходный мостик означает, что они думают — она одна из этих вонючих фермеров, прокравшихся обратно к автостраде, и они выполняют приказы, они скоро до нее доберутся, огромные люди собрались в центральной резервации, фургон движется, чтобы перекрыть дорогу, а она смеется — полицейские сами не понимают, что они делают, хотела бы она знать, почему они теряют время, пытаясь поймать этих мальчишек, а она-то сама по себе — просто сидит, прислонившись к дереву, курит, отдыхает, в кармане есть кое-что посильнее сигареты, — а полицейские уже пересекают последнюю линию, злые и потные под своими униформами, горькая пилюля, которую надо проглотить, — город закипает, как на медленном огне, напряжение в воздухе все сильнее, особенно после мятежа на той неделе, — и она была одной из тех, кому пришлось расхлебывать кашу, «Старине Биллу» вдолбили этот урок, и все это знают, знают, что это была их ошибка — вокруг слишком много таких вот детей, позволяющих себе всякие вольности, и любой дурак делает это прямо сейчас, но она ведь не дура — разберется, она встает и глубоко вздыхает, вертолет опускается вниз, прожектор над головой взрывается светом, и голос власти звучит через мегафон.

А ее уже нет.

…Она бежит в противоположном от «Форда» мальчишек направлении, надеется, что те уже уехали, но она не хочет быть отвлекающим внимание фактором, — ведь она здесь была только, чтобы посмотреть на машины и на закат, отдыхала, приходила в себя, — «Форд» выворачивает вверх и поднимает пыль, а она бежит через пустырь, отделяющий от автострады близлежащие дома, она опасается поранить лодыжки битым стеклом, мусор и растения громоздятся вместе, длинный деревянный забор впереди представляется ей границей, за которой начинаются дома и заканчивается пустая земля, — она всегда хотела знать, почему же совет города ничего с этим не сделает, не превратит это в сад или что-то типа того, не сдаст кому-то в аренду, может, потому что пустырь граничит с автострадой, — она чувствует, как вертолет накрывает ее, звук мотора откликается в ее дыхании, в стуке ее сердца, и она пытается решить, куда же бежать дальше, изо всех сил следя за своим шагом, — минное поле из гвоздей и битого стекла, длинные обломки обшивных досок, — она сворачивает вправо и бежит по направлению к дыре в заборе.

Руби видит себя в мониторе полицейских, она побывала в этих вертолетах раньше, по телеку, когда полиция Лос-Анджелеса ловила вооруженных бандитов, LAPD[2]гонялся за ними по горящим скоростным автострадам и по парковке у «Макдоналдса», режиссер наложил хип-хоповые эффекты на голос диспетчера, — полиция Лос-Анджелеса ловит детей на улицах Англии, рост городов за счет сельской местности, перед «Макдоналдсом» разгружаются фургоны, те же самые мелодии, новые компьютерные звуковые эффекты, — и она мечется смутным силуэтом на серебряном экране, белое привидение пробивается через забор и исчезает за террасами, стены и крыши защищают ее, потом она снова появляется в поле зрения полиции, тепловое видение в ходе игры, преследующие думают, что она представляет серьезную угрозу обществу, — автомобили — наркоманы, сидящие на скорости, гонят через новые модные здания, теряясь за стенами и снова высвобождаясь из них, как будто перекидывая футбольный мяч, а монитор показывает прибытие полиции, новые силуэты присоединяются к действу, и Руби понимает, что ей нужно слиться с другими призраками, знает, куда отправиться теперь, — громады домов укроют ее, и она выиграет время для поиска лучшего пути, — они тратят деньги, чтобы этот вертолет поднялся и наблюдал за всем происходящим, для достижения наилучшего результата — это нечестно, но так получилось, что для нее это что-то вроде игры, безобидное развлечение, она на ногах весь день, сидела, перекуривала, она устала и ей совсем невесело бежать эти пятнадцать минут.