— К Лидке прикипела, мамой зовет, — ответила ему баба Зина. — Да и девица ее любит… Обе сироты, дай бог, доживут до Победы…

— Доживут, — уверенно произнес комиссар и ушел к себе в землянку.

Пожалуй, самым радостным праздником стал Новый Год. Первый в жизни для Аленушки, он был по-настоящему волшебным. И елочка, красиво украшенная, и хоровод, и даже Дедушка Мороз, совсем настоящий! Просто сказочный праздник сотворили партизаны своим детям. Ну и подарки, конечно, были. Мама Лида подарила пуховый платок, а дядя комиссар — куклу. Хотя в десять лет с куклами уже играться было стыдно, но только не Аленке. Девочка играла и представляла, что вот однажды придет Победа, представлявшаяся ей высокой красивой женщиной, возьмет их с мамой за руки и отведет в волшебную страну, где нет палачей.

— Мама, а расскажи сказку, — попросила на ночь Аленка.

— Хорошо, — кивнула девушка, гладя ребенка по голове. — Слушай… В некотором царстве, в некотором государстве, где никогда не было карателей и палачей…

Сказка была волшебной, как и все мамины сказки. Утром маме надо было опять идти на задание, а Аленке ждать и беспокоиться о маме. Баба Зина даже научила девочку короткой молитве, но строго-настрого наказала, никому не показывать, что Аленка ее знает. И вот с этой молитвой девочка ждала свою очень молодую мамочку…

***

Все плохое всегда случается внезапно. Наверное, в отряде был предатель, потому что каратели появились внезапно и сразу со всех сторон. Детей загнали в землянку, наказав сидеть тихо, ну а женщины встали рядом с мужчинами. Аленушка боялась за Лиду, ушедшую на очередное задание, поэтому все шептала молитву, надеясь на то, что пронесет. Не пронесло.

Взрывы и стрельба были все ожесточеннее. Точно знавшие, что с ними сделают, партизаны дрались до последнего человека, но карателей было просто больше и в какой-то момент бой затих. Все дети в землянке поняли, что это значит, не сдержав слез. А потом их нашли страшные каратели в черном, вышвырнув из землянки. Наверное, их хотели сразу убить, но кто-то главный не позволил. Поэтому пятерых младших, Аленку и более старшую девочку погнали куда-то пешком и почти бегом.

На привале, когда палачи остановились, они старшую девочку… прямо при младших… Сорвали одежду и… Страшный крик ее потом преследовал Аленку в снах. В кошмарных жутких снах, потому что все хорошее закончилось, это девочка поняла очень хорошо. Их пригнали в деревню, измученных, голодных, и какие-то женщины принялись заботиться о партизанских детях.

А утром палачи начали всех сгонять в пустующий сарай. Били всех плетками отчего дети кричали, а потом попытались закрыть дверь и это было самым страшным.

— Бабоньки! — закричал кто-то. — Да они нас спалить хотят!

Женщины закричали, дети подхватили, а немцы все никак не могли закрыть дверь сарая — то ли примерзла, то ли в землю вросла. Тут послышались какие-то крики, команды и все стихло. Женщин и детей выгнали из сарая и опять куда-то погнали. Аленка уже не понимала, что происходит, просто бежала со всеми, стараясь не упасть, потому что упавших палачи сразу убивали — то по голове били, то штыком протыкали. Так они добрались до какого-то длинного рва. Женщины опять заголосили, а Аленка просто села на землю — ей уже было все равно.

Но их почему-то не расстреляли, а просто заставили идти дальше — до какой-то станции, где погрузили в вагоны. Аленка не хотела, но палачи больно били плетками своими, поэтому пришлось. Поезд дернулся и поехал, а Аленка горько расплакалась. Все дети плакали — им было просто страшно. Женщины принялись успокаивать, боялись, что палачи за это постреляют, а девочка уже не верила в то, что выживет. Ночью ей снилась мама Лида и только это помогало жить дальше.

Палачи почти не кормили, поэтому за неделю пути Аленка похудела. Она не знала, куда их везут и что там будет, но подозревала, что ничего хорошего. Наконец, поезд остановился, всех выгнали из вагонов. Первыми, кого увидела Аленка, были мужчины в полосатых робах, которые рванулись к поезду, но черные палачи их били длинными плетками. Всех, кто прибыл, построили в колонну и заставили бежать. Собаки сзади и сбоку лаяли, рвались с поводков. Алена видела, что сделали с упавшим мальчиком и испугалась так, что просто ног не чуяла. Сзади то доносились выстрелы, а то дикие крики тех, кто упал… Что с ними делали, Аленка теперь знала.

Едва добежав до какого-то странного городка, Аленка уже чувствовала, что сейчас упадет, но ей не дали этого сделать. Палачи завели женщин и детей, кто был помладше в какой-то дом, что-то приказав. Девочка ничего не поняла, потому замерла.

— Раздевайся, — быстро произнесла женщина, оказавшаяся рядом. — Все снимай, а то убьют.

— Хорошо, тетенька, — кивнула Аленка, принявшись снимать платье. Ей очень хотелось плакать, но девочка просто боялась.

Кто-то не хотел раздеваться и его уже били палачи, а одну девочку просто застрелили, а у нее просто платье запуталось… Аленка поняла, что сейчас их все равно убьют, но их погнали в душевую, где облили то горячей, то холодной водой, что было больно, поэтому все визжали. Ну еще и остригли налысо, но Аленка это даже особо не восприняла. Детей не переодевали, разрешив быть в своих платьях, была уже весна, так что совсем уж холодно не было.

Аленка постепенно привыкала. К горькой жиже, называемой «кофем», но похожей на воду из лужи, к баланде непонятно из чего, к хлебу, которого было очень мало. К тому, что палачи заставляют работать, а иначе не будет еды, да и к тому, что избить могут за что угодно. Ее платье пропиталось кровью сзади, потому что палачи любили бить до крови. А еще был «суп-поплюй». Это такая сладковатая красная каша… А еще мамы приносили капусты сырой, и ее тоже давали детям. Так проходило время. Дети болели и умирали, правда, не только дети… Аленка привыкла к тому, что в этом «Майданеке», так называлось место, где она оказалась, жизнь может оборваться в любой момент.

Когда девочка уже стала малоподвижной, как и другие дети, палачи утром выгоняли взрослых на работу, а детей сажали в угол барака. И Аленка пыталась согреться, прижимаясь к другим девочкам и мальчикам. Так прошел еще месяц, а потом она заболела. Девочке было нехорошо, когда ее состояние заметили,