о которой мне заранее не было известно. Я согласилась на интервью в программе Panorama без какого-либо чрезмерного давления и не жалею об этом»[2].

При повторном просмотре у меня возникло сильное ощущение (назовем это интуицией), что женщина, чей голос звучал на протяжении часа в этом интервью, говорила правду, и я уверена, что ни тогда, ни сегодня ни у кого нет права сомневаться в искренности ее заявления о добровольном согласии на беседу.

Вот одна из моих любимых цитат из этого пресловутого интервью:

Думаю, каждой сильной женщине в истории приходилось проходить подобный путь, и я думаю, что именно сила вызывает замешательство и страх. Почему она такая сильная? Откуда она ее черпает? Куда она с ней направляется? Где она собирается ее применить[3]?

Вероятно, мы никогда не узнаем, что именно произошло, и, конечно, никогда не узнаем, о чем на самом деле думала Диана. В принцессе всегда была и будет некая тайна. Изучив тысячи ее фотографий, я поняла, что она наслаждалась окружавшей ее загадочностью – это была практически ее сверхспособность, маленький кусочек частной жизни, в который никто не мог проникнуть. Жизни, события которой она держала под контролем, обретя, наконец, право голоса.

Я считаю, что мы можем разгадать эту загадку, внимательно изучив наряды леди Ди, а также известные факты ее биографии. Если мы внимательно присмотримся, то сможем собрать по кусочкам впечатляющую историю – сначала немного грустную, потом возвышенную, поистине душераздирающую, но невероятно близкую всем нам.

С самого начала Диана исподволь выказывала свои чувства посредством одежды. Для своего первого официального мероприятия в новом статусе она выбрала платье без бретелек из черной тафты от дизайнеров Элизабет и Дэвид Эмануэль к большому разочарованию принца Чарльза, который заявил ей, что черный цвет годится лишь для траура. Принцесса пошла наперекор его желаниям, позже сказав в своих секретных записях с Колтхерстом, что еще не была тогда частью его семьи, и добавила, размышляя: «Тогда, в девятнадцать лет, черный казался мне самым изысканным цветом. Это было настоящее взрослое платье»[4]. Она надела это платье с декольте, и на следующий день ее стремление к свободе увековечила пресса в заголовках типа «Дерзкая Ди делает решительный шаг». Возможно, это стало первой из множества ее удачных попыток взъерошить перья королевских придворных – «людей в сером», как называла их Диана.

Позже, в 1980 году, Диана надела известный свитер с черной овцой от британского лейбла Warm & Wonderful – насмешливый и не слишком тонкий выбор для девятнадцатилетней девушки, которая была полностью подчинена строгому кодексу королевской жизни. Затем появился свитер I’m a Luxury от британского трикотажного лейбла Gyles & George, известного своими дерзкими и необычными лозунгами и «остроумным трикотажем». На спине свитера красовалась надпись Few Can Afford. По сей день, почти сорок лет спустя после того, как она впервые надела эти вязаные вещи, образы принцессы, того свитера и дерзкой надписи кажутся неразрывно связанными. Она, безусловно, была и черной овцой, и роскошью – смелой и в то же время утонченной.[5]

В середине 80-х годов, примерно в то время, когда она набралась смелости встретиться с Камиллой лицом к лицу, мы стали свидетелями начала преображения Дианы. Прическа стала более пышной, подплечники – шире, силуэты – увереннее. Кроме того, она питала слабость к блесткам и ламе, за что получила прозвище «Ди из “Династии”».

Олицетворением «Ди из “Династии”» стал для меня наряд, в котором она появилась в 1989 году на премьере фильма «Ширли Валентайн» – на красной дорожке принцесса была в облегающем платье от Catherine Walker с каскадом русалочьих зеленых блесток до самых лодыжек. Это был экстравагантный образ для премьеры, которую, судя по улыбке на лице Дианы, она явно ждала с нетерпением.

События фильма (так уж совпало, что я тоже его очень люблю) сосредоточены вокруг ливерпульской домохозяйки, оказавшейся в ловушке в мире домашнего уюта и скуки, где каждую ночь она терпит словесные оскорбления со стороны мужа. Днем Ширли Валентайн разговаривает со стеной у себя на кухне и жалуется на то, как недовольна своей жизнью: «Я позволила себе вести эту ограниченную жизнь, а ведь внутри меня было гораздо большее. И все это осталось неиспользованным. И теперь этого никогда не будет. Зачем нам вся эта жизнь, если мы никогда ею не пользуемся?»

После ссоры с мужем Ширли решает присоединиться к своей подруге в отпуске на острове Миконос, где знакомится с грубоватым греческим официантом по имени Костас и заводит страстную интрижку. Невольно задаешься вопросом, не могла ли Диана, сидя в кресле кинотеатра в своем наряде с ослепительными блестками, ассоциировать себя с Ширли. Интересно, усмехнулась ли она, когда Ширли произнесла одну из самых запоминающихся реплик фильма: «Я вовсе не говорю, что он плох. Он просто никуда не годится».

В 1994 году, через два года после публичного объявления о расставании Чарльза и Дианы, мы видим внутреннее преображение принцессы, которое полностью отразилось в маленьком черном платье, известном большинству как «платье мести», – том самом платье, которое навсегда связало меня с ней. Диана надела знаменитое сексуальное черное платье от греческого дизайнера Christina Stambolian для посещения галереи «Серпентайн» в тот самый вечер, когда принц Чарльз признался на телевидении, что изменял жене с Камиллой с 1986 года, «когда их брак был безвозвратно разрушен» (хотя Диана намекала, что Чарльз был эмоционально неверен ей все годы их совместной жизни).

И снова имя Дианы замелькало в газетных заголовках. Это был решающий силовой ход и первый шаг в уверенной заключительной главе ее истории.

…Казалось, весь мир (за исключением Виндзоров) перешел в команду Дианы.

Платье от Stambolian широко открывало плечи и было длиной чуть выше колена. Принцесса надела его с прозрачными чулками, позволявшими видеть ее загорелые ножки. Голова была высоко поднята, а на лице играла широкая улыбка. Больше никаких подплечников, только обнаженные плечи, сильные, крепкие. На шее у нее было жемчужное колье-чокер с сапфиром и бриллиантами, которое она надевала на многие официальные королевские мероприятия в 80-е годы, – бесспорный намек на ее злополучный брак и прошлую жизнь, она надела это украшение как знак отличия, хотя колье заметно диссонировало с довольно рискованным ансамблем, говорившим о чувстве пробуждения и новом рассвете. Облегчение, которое она испытывала, было заметно всем. Диана высоко держала голову, разительно отличаясь от принца Чарльза, который обычно шел буквально повесив голову от стыда.

На следующий день принцесса Диана снова попала в заголовки газет, чему Чарльз всегда завидовал, пока они были женаты. Зрителей возмутило телепризнание Чарльза в его неверности (о которой он говорил, не скрывая ухмылки, никак не меньше), Диане аплодировали за силу и стойкость. Ее популярность стремительно росла. Она переродилась. В тот вечер она укрепила свое положение