Тьма странствует по миру в разных обличьях.

– Совершенный, на вас не ляжет пятно позора, никто не сочтет вас трусом, – пообещал Брок Рольт. – Мы все бы с радостью предпочли, чтобы такой редкостной человек, как вы, не пострадал. Хейден Бэк не проявит к вашему сану никакого уважения. – (Братья и кузены Рольта, облачаясь в доспехи, угрюмо кивали.) – Лучше доставьте вести графу Реймону и попросите помощи от нашего имени.

Брат Свечка удалился, чтобы обдумать ситуацию. Выбрать лучший путь. Понять, где можно принести больше пользы. Довериться свету.

Плоть его восставала: идти никуда не хотелось; страшно было, что подумают остальные, если он вот так возьмет и сбежит. Но какая польза будет хоть кому-нибудь, погибни он в Карон-анде-Лете. Разве что церковь восторжествует, что пал один из любимцев ворога. Они будут рассказывать всем, что к зверствам Хейдена Бэка патриарх никакого отношения не имеет, но тайком отсыплют гролсачским наемникам награду за убийство надоедливого мейсалянина.

– Я велю привести к воротам, выходящим на реку, быстрого коня, – предложил Рольт.

– Пешком я сюда пришел, пешком и уйду, – отозвался монах.

С ним не стали спорить. Пеший путник в изодранном плаще не привлечет внимания наемников. Иноземцы не понимали обета бедности, который давали мейсаляне.

Брок Рольт втянул предводителя гролсачских наемников в бессмысленные переговоры, намекнув, что Карон-анде-Лет готов сдаться без боя, если его жителям предложат выгодные условия. Хейден Бэк не удивился: коннектенцы нередко уступали, сталкиваясь с превосходящим числом противником. Когда Турм, младший брат Брока, доложил, что совершенный покинул замок, Рольт подал сигнал. Этот поступок оставит несмываемое пятно на его душе, но душа, как ему было известно, снова вернется в мир, совершив оборот на колесе жизни. Не колеблясь ни мгновения, Брот обратил коварство против коварства. Этому он научился у графа Реймона Гарита.

Лучники выпустили стрелы. Знаменосец, парламентер и двое священников в бурых сутанах упали со своих лошадей. Третий же святой отец, явно не из бедных, ибо ему хватило денег на доспехи, уцелел, хотя ему и пришлось выбираться из-под раненого коня.

Хейден Бэк, отмахиваясь от летящей в лицо стрелы, обнажил незащищенную латами подмышку, и в нее тут же вонзилась другая стрела. Наконечник попал в ребро, но до сердца не дошел.

Поводья хейденовского коня подхватил кто-то из его людей, и остатки отряда парламентеров умчались прочь, осыпаемые стрелами. В одного из всадников угодил снаряд баллисты.

Только священнику в доспехах удалось выбраться без единой царапины.

– Безупречный обратит это против нас, – заметила Сочия, шестнадцатилетняя сестра Брока.

– Разумеется. Но те из них, кто не служит ему напрямую, уже явились сюда, и безо всякой причины. Они и так желают лишь убивать, грабить и позорить нас. Что же еще может сделать якобы не нанимавший их патриарх?

– Отлучить нас от церкви, – ухмыльнулся Турм.

Стоявшие вокруг рыцари и солдаты рассмеялись.

– Что-то никто из них не торопится умирать, – сказал Брок. – Давайте-ка поможем им отправиться на те самые небеса, которыми они нам грозят.

Но в тот день даже двое раненых священников не изъявили желания встречаться с Господом Богом. А один даже вызвался отречься от Безупречного V и присягнуть на верность антипатриарху Непорочному II.

Этого святошу Рольт заставил написать письмо, в котором рассказывалось, как бротская церковь платила гролсачским наемникам. Остальных пленных привязали к столбам и предоставили на милость их Господа. На расстоянии полета стрелы – на тот случай, если кому-то из соратников вздумается броситься им на помощь.

Наемники окружили Карон-анде-Лет.

– Ух ты! – испуганно воскликнула Сочия. – Сколько их!

– Только войско теперь в полном разладе, – отозвался Брок. – Они не знают, что им делать. А Хейден Бэк ничего уже не скажет.

Осада продолжалась три дня. Трижды наемники неумело пытались атаковать, но каждый раз безуспешно.

Хейден Бэк умер от заражения крови и последовавшей за ним лихорадки, и тот самый гролсачский священник, которому хватило денег на доспехи, объявил себя преемником падшего предводителя. Солдаты спешно продемонстрировали свою верность епископу и делу бротского патриарха. В ту ночь более тридцати из них дезертировали под покровом темноты.

Моркант Фарфог, епископ Странгский, был еще одним из числа многих, продажным, развращенным и неумелым епископом на службе у бротского патриарха. Таких развелось в последнее время без счета. Продавая новоиспеченные епископства, Безупречный пытался раздать часть своих долгов.

Бюрократическая машина, созданная для сбора денег за продажу приходов, индульгенций и наследств, только-только начала формироваться.

Деньги были Безупречному очень нужны.

Антипатриарх Непорочный, сидя в своем Вискесменте, стенал и коптил небо, но так ничего и не предпринимал. Он вот-вот должен был уступить узурпаторам из вечного города.

Осадившие Карон-анде-Лет наемники имели не слишком много достоинств, но были отнюдь не глупы. Почти все они понимали, каково истинное положение дел: громогласно разорявшийся епископ Фарфог – всего-навсего самовлюбленный невежа, ничего не смыслящий в военном деле, который наверняка угробит тех солдат, которым хватит скудоумия за ним пойти.

Дезертиров становилось все больше.

После двух часов бодрой ходьбы брат Свечка вышел к Артлан-анде-Бриту. Его сьором был Ланн Тульдс – худой как щепка престарелый рыцарь-мейсалянин. Сьор Ланн все еще верил герцогу Каурена и соблюдал указ, запрещающий возводить укрепления.

– Пойдемте в дом, – сказал он совершенному. – Оттуда вы увидите дым, если вдруг подожгут Карон-анде-Лет.

«Дом» оказался каменным поместьем, ненадежно примостившимся на вершине древнего известнякового холма. Трудно было назвать его крепостью в полном смысле этого слова, но, пожелай хозяева не пустить чужака на порог, тому непросто было бы прорваться внутрь.

Спустя четверть часа после появления совершенного внук Ланна Тульдса уже галопом мчался на юг в Антье, заодно поднимая тревогу на заставах.

По пути мальчишка наткнулся на один из патрульных отрядов графа Реймона, и его отвели в лагерь, разбитый возле старой бротской дороги. Дорогу эту называли Внутренним трактом, и проходила она по западному берегу реки Дешар, которая в тех краях издревле служила границей между Коннеком и Ормьенденом – землей, где теснились бесчисленные графства и крошечные княжества, чьи правители хранили верность кто Граальскому императору, кто патриарху, кто королевствам в соседней Фиральдии. А некоторые даже – Арнгенду или Сантерину из-за обязательств, возникших в силу заключенных между дворянами браков. Всего в восьми лигах оттуда, за полоской ормьенденской земли, на которой располагались так называемые княжества Имп и Ману, начинались суровые гролсачские просторы. Граф Реймон собирался ударить по предполагаемым захватчикам, вознамерься те воспользоваться Внутренним трактом, ведь именно по нему в Коннек в прошлый раз пришли наемники из Арнгенда. В случае нападения граф был готов к отчаянному сопротивлению, ведь после захвата восточных болотистых земель Коннека страна оказалась бы отрезанной от помощи Граальской Империи.