Ее ресницы чуть дрогнули.

– Я сама её выбрала, – ответила девушка, слегка улыбнувшись. – Так мне удобнее. Сами посудите, стоит ли раздражать американцев фамилией вроде Кральевич?

– Так ваша фамилия Кральевич?

– Нет.

– Впрочем, это не имеет значения. – По какой-то непонятной для меня причине Вульф казался раздосадованным. – Вы пришли, чтобы повидаться со мной?

Мисс Лофхен негромко рассмеялась.

– Вы говорите прямо как монтенегрец, – заявила она. – Или черногорец, если вам, как и всем американцам, больше нравится такое название. Правда, вы не очень похожи на жителя Черногории, ведь наши люди растут больше вверх, а не вширь, как вы. Зато, когда вы говорите, я чувствую себя как дома. Именно так черногорцы и обращаются к девушке. Это из-за того, чем вы питаетесь?

Я отвернулся, пряча ухмылку. Вульф прогромыхал:

– Чем я могу вам помочь, мисс Лофхен?

– Ах да. – В её глазах опять отразилась тревога. – Стоило мне вас увидеть, и я забыла все на свете. Я, конечно, наслышана о вас, только вы совсем не похожи на знаменитость. Вы больше похожи на… – она замялась, потом сложила губки бантиком и продолжила: – Ну, все равно, просто вы очень известны, и когда-то жили в Черногории. Как видите, я немало знаю о вас, Hvala Bogu. Так вот, я хочу нанять вас – из-за одной крупной неприятности.

– К сожалению, я не…

– Это вовсе не у меня неприятности, – быстро пояснила девушка. – Дело касается моей подруги, которая не так давно приехала в Америку. Ее зовут Нийя Тормик. – Длинные черные ресницы затрепетали. – Мы вместе работаем в школе Николы Милтана на Сорок восьмой улице. Может, знаете? Школа танцев и фехтования. Не слышали?

– Мы встречались с Милтаном, – ворчливо ответил Вульф. – За столом у моего друга Марко Вукчича. Но, боюсь, в настоящее время я слишком занят…

Девушка даже бровью не повела.

– Мы с Нийей хорошие фехтовальщицы, – затараторила она. – Фехтовать мы учились в Загребе у самого Корсини – на рапирах, саблях и шпагах. Ну, а уж танцы – это совсем просто. Лэмбет-уок мы освоили минут за двадцать, а богачей обучаем ему уже за пять уроков, причем за вполне приличную плату. Правда, расплачиваются они с Николой Милтаном, а нам перепадают уже какие-то крохи. Поэтому сейчас, когда Нийя влипла в эту дурацкую историю, мы не можем себе позволить заплатить вам так же много, как некоторые другие. Хотя кое-что заплатим. К тому же, мы ведь, как-никак, из Загреба. Так вот, беда, в которую попала Нийя, нешуточная, хотя Нийя совершенно ни в чем не виновата, она ведь не какая-нибудь воровка, как думают эти простофили-американцы. Но её могут посадить в тюрьму, так что, пжалста, поторопитесь…

Вульф скривился, всем своим видом показывая, как ему, при его стойком отвращении к работе, невыносимы подобные уговоры, да ещё когда счет в банке исчисляется пятизначной цифрой. Пытаясь остановить жестом ладони поток слов посетительницы, он заговорил увещевающе:

– К сожалению, я сейчас слишком занят…

Карла Лофхен пропустила его слова мимо ушей.

– Я пришла к вам вместо Нийи, потому что у неё сегодня очень ответственный урок, а нам с ней во что бы то ни стало необходимо сохранить эту работу. Но, конечно, вам нужно встретиться с ней самой, поэтому вы должны отправиться в школу Милтана – он как раз назначил сегодня общую встречу, чтобы разобраться со случившимся. Ведь большей нелепицы и вообразить нельзя – заподозрить Нийю, что она способна залезть кому-то в карман и украсть бриллианты! Но мне даже страшно подумать, если все кончится тем, что предрекает Милтан… Если бриллианты не возвратят… Впрочем, постойте, я же должна вам рассказать…

Я разинул рот от изумления. Обычно, проведя два часа на ногах в оранжерее, Вульф спускается в одиннадцать утра в кабинет, устраивается в кресле за столом и, благосклонно прислушиваясь к моим мелким колкостям, воздает должное свежему пиву; сдвинуть его с места в это время можно с таким же успехом, как десятитонный валун. И вдруг, у меня на глазах, он приподнялся… И – встал! С неясным бормотаньем, которое можно было принять и за извинения, и за проклятия, не взглянув ни на посетительницу, ни на меня, он прошествовал вон из кабинета через дверь, ведущую в прихожую. Мы только проводили его взглядом, после чего Карла Лофхен повернулась ко мне я заметил, что глаза её широко раскрыты.

– Он что, заболел? – резко спросила она.

Я покачал головой и пояснил:

– Вульф чудаковат. Вполне типичная для него выходка, хотя со стороны может и впрямь показаться, что он нездоров. Впрочем, его недуг не имеет ничего общего с сотрясением мозга или, скажем, коклюшем. Однажды, когда в том кресле, где вы сейчас сидите, расположился один весьма уважаемый юрист… Что, Фриц?

Дверь, которую захлопнул за собой Вульф, открылась снова, и на пороге возник Фриц Бреннер. Судя по его лицу, он был сбит с толку.

– Пожалуйста, Арчи, загляни на минутку в кухню.

Я поднялся и, извинившись, вышел. В кухне на большом покрытом клеенкой столе лежали заготовленные к обеду продукты, однако Ниро Вульф торчал там, обуреваемый отнюдь не внезапно вспыхнувшим любопытством к приготовлению пищи. Он монументально возвышался за холодильником, с лицом, описать которое я не берусь.

– Выпроводи ее! – проревел он, едва я переступил порог кухни.

– О Господи! – Честно говоря, я и сам слегка раскипятился. – Она ведь пообещала, что кое-что заплатит. Перед такими словами и аллигатор оттаял бы! Если вы по её глазам прочли, что её подруга Нийя и в самом деле стибрила те стекляшки, то могли бы, по крайней мере…

– Арчи! – Настолько взбешенным я видел Вульфа едва ли не впервые. Лишь единожды в жизни мне пришлось улепетывать со всех ног – между прочим, от дамы, причем именно из Черногории. Это случилось много лет назад, но до сих пор каждая клеточка в моем теле помнит этот кошмар как наяву. Я просто не в состоянии описать, какие чувства охватили меня в ту минуту, когда эта черногорка нежным голосом проблеяла: «Hvala Bogu». Выставь ее!

– Но ведь она не…

– Арчи!

Я понял, что препираться с Вульфом безнадежно, хотя понятия не имел, в самом ли деле он настолько перетрусил или просто юродствует. Я плюнул на все и, вернувшись в кабинет, остановился перед девушкой.

– Мистер Вульф очень сожалеет, но он не сможет помочь вашей подруге. Он слишком занят.

Карла Лофхен слегка откинула голову и недоуменно уставилась на меня. Дыхание её участилось, а рот приоткрылся.

– Как не сможет, – пролепетала она. – Нет, он должен!

Она вскочила, и я отступил на шаг под её сверкающим взглядом.

– Мы же из Черногории! Нийя… моя подруга… она… – Негодование просто душило её.

– Решение окончательно и обжалованию не подлежит, – бесцеремонно оборвал я. – Он не хочет браться за ваше дело. Иногда мне удается его переубедить, но всему бывает предел. Кстати, что означает «Hvala Bogu»?