Обладая весьма скромным жизненным опытом, Минерва тем не менее знала, что красивые мужчины склонны к высокомерию и эгоизму. И это было одной из причин, по которым мысли о лорде Блейкни не туманили ее разум.

Мистер Паркс в свою очередь окинул ее внимательным взглядом и одобрительно улыбнулся. Как часто говорила ей Диана, мужчины чрезвычайно поверхностно судят о человеческих качествах женщины. В первую очередь на них производит впечатление эффектная внешность. Минерва всегда предпочитала, чтобы окружающие прежде всего ценили ее разум, однако, будучи реалисткой, понимала, что, поскольку свет находит ее хорошенькой, она должна дарить окружающим улыбки, в том числе и мистеру Парксу. И все же Минерва искренне надеялась, что молодого человека привлекает не только ее обаяние, но и ум и характер. Поэтому она уже не раз задумывалась, как скоро ей ждать официального предложения. Ей очень хотелось решить вопрос замужества до конца этого сезона. В самом скором времени, точнее, в течение нескольких следующих месяцев, велика была вероятность смены правительства, а значит, совсем скоро мистер Паркс окунется в нервную суету выборов. А это событие Минерва намеревалась встретить уже в качестве миссис Паркс.

Танец закончился, и молодой человек предложил ей руку, чтобы сопроводить обратно к леди Чейз, которая в отсутствие Дианы выполняла обязанности наставницы Минервы. Ее готовый сорваться с губ вопрос относительно ситуации в Ирландии умер, так и не прозвучав, ибо внимание мистера Паркса, впрочем, как и всех остальных гостей, внезапно обратилось ко входу. Через высокую двустворчатую дверь парадного входа в зал нетвердой походкой вошел джентльмен и тут же слегка поскользнулся на отполированном паркетном полу. Стоя от вошедшего всего в двадцати футах, Минерва отлично видела, как только что прибывший гость, стараясь сохранить равновесие, ухватился за плечо полногрудой дамы, которая так и застыла с распахнутым от возмущения ртом. Невозмутимо оттолкнувшись от дебелой матроны, джентльмен, не найдя иной опоры, небрежно прислонился к декоративному пилястру и хмуро оглядел присутствующих.

Он, как всегда, был великолепен. Прядь темно-русых, отливавших золотом волос нависала над густыми бровями. Трудно было найти более совершенной лепки нос и более тонко, но мужественно очерченные скулы. Полные, прекрасной формы чувственные губы были капризно надуты и полностью соответствовали выражению его темно-синих глаз.

Он всегда был чертовски красив, однако, увидев запоздалого гостя, Минерва едва не вздрогнула от отвращения.

Прибыл лорд Блейкни.

Осмотревшись еще раз, он задержал свой взгляд на ней. Его губы изогнулись в саркастической полуулыбке, и их взгляды скрестились с выражением взаимного неудовольствия. Блейкни с некоторым трудом оторвал спину от стены и вальяжной походкой подошел к девушке.

— Полагаю, это наш танец, мисс Монтроуз.

Он ничуточки не изменился.

У Минервы возникло сильнейшее желание хлестнуть веером по этой самонадеянной физиономии.

— Лорд Блейкни, — произнесла она, с трудом сохраняя видимость учтивости, — полагаю, наш танец закончился уже более получаса назад.

— Не имеет значения, этот тоже подойдет.

— Милорд. — Мистер Паркс предвосхитил ее реплику, с коротким поклоном обратившись к Блейкни.

— Я вас знаю? — спросил тот, обернувшись.

— На прошлой неделе его светлость представил нас друг другу в «Бруксе».

— Ах да, припоминаю.

Явная ложь. Вряд ли его заинтересовал человек, с которым он не мог сойтись в фехтовальном поединке или на конных состязаниях. В подтверждение этой мысли Блейкни больше не обращал внимания на члена парламента от Гристлуика, а с преувеличенным вниманием начал прислушиваться к музыкантам, настраивавшим инструменты.

— Полагаю, намечается вальс. — Он предложил ей руку. — Пусть не говорят, что я пренебрегаю семейными обязательствами.

Изогнув губы в милой улыбке, Минерва процедила сквозь стиснутые зубы:

— Уверяю вас, милорд, у вас нет передо мной никаких обязательств. Мы состоим в настолько отдаленном родстве, что им легко можно пренебречь.

Любому стороннему наблюдателю могло показаться, будто девушка смотрела на Блейкни если не с восхищением, то с откровенной приязнью, и никто не заметил, как Минерва с сожалением взглянула на Паркса, который, коротко извинившись, оставил пару и с несколько преувеличенной деловитостью направился к группе джентльменов, окруживших министра внутренних дел.

Блейкни прищурился:

— Я имел в виду мои обязательства перед герцогом и герцогиней. Моими почтенными родителями и, хозяевами этого бала.

Итак, он не потрудился даже притвориться учтивым. Хорошо.

Возможно, со времени их последней встречи манеры Блейкни не изменились к лучшему, но теперь, когда он стоял совсем близко, Минерва, к своему удивлению, обнаружила пока еще малозаметные изменения в его внешности. Он несколько постарел за то время, пока она жила в Вене, а Блейкни в Девонском поместье Вандерлинов. «Постарел», вероятно, не совсем точное слово — ему было всего двадцать девять или тридцать, — но он более не производил впечатления того цветущего юноши, который в свое время ухаживал за Дианой. Теперь Минерва отметила не только тонкую паутинку морщинок в уголках глаз, но и небрежно повязанный галстук и чуть длинноватые влажные волосы, ниспадавшие на высокий воротник белоснежной сорочки. Похоже, Блейкни давно не заглядывал к цирюльнику. А ведь еще совсем недавно его внешность была безупречна. Когда он предложил ей руку, Минерва уловила свежий аромат вербенового мыла, обильно сдобренный запахом бренди.

Она все же попыталась создать хоть какую-то иллюзию беседы с этим олухом.

— Мне довелось танцевать предыдущий танец с мистером Парксом. Это истинный джентльмен с блестящим будущим. Кажется, ваш батюшка о нем весьма высокого мнения.

Блейкни повел ее в танце чуть энергичнее, чем того требовала музыка, и едва не сбился с ритма. Улыбнувшись, Минерва с удовлетворением отметила, что ее реплика явно раздосадовала партнера.

Он моментально исправился, едва заметно напрягши руку, тепло которой она ощущала даже сквозь плотный шелк платья. Танцевал Блейкни великолепно, неохотно признала Минерва, и это несмотря на то что был явно навеселе. На его левой скуле она разглядела крохотный участок небрежно выбритой кожи: похоже, Блейкни брился самостоятельно. Конечно, заметить подобную небрежность можно было, только танцуя вальс, в котором партнеры находятся не более чем в футе друг от друга.

— Вероятно, ваш камердинер не совсем здоров, а может, вы просто были не дома, когда переодевались к вечеру?

Дерзкий вопрос, граничивший с бестактностью, но в Блейкни всегда было нечто такое, от чего она теряла самообладание и начинала вести себя подобно невежественной дикарке.

Его губы изогнулись в порочной усмешке, а в глазах мелькнули злые искорки.

— Раз уж вы спрашиваете, мисс Монтроуз, я был на Генриетта-стрит в доме мадемуазель Дезире де Бонамур. — Он произнес эти слова, буравя ее насмешливым взглядом.