Считается, что война за Прибалтику роковым образом сказалась на судьбе России. По определению историка Александра Янова, поражение привело ее к «политическому коллапсу». Если в 1550‐е годы она претендовала на роль европейского лидера во всех сферах — от политики до культуры, то после 1583 года она превратилась в третьеразрядную страну. Результатом Ливонской войны считают разорение и обнищание Северо-Запада России, что привело к социально-экономическому кризису и введению на этих землях в конце ХVI века крепостного права. Ряд ученых полагает, что одной из причин появления зловещей опричнины была необходимость военной мобилизации всех ресурсов страны для продолжения борьбы с Европой.

Для западных государств война оказалась куда более успешной. Ливония погибла, но ее бывшие земли вошли в сферу влияния Польши, Швеции и Дании. В будущем верх здесь одержит Швеция, и в Прибалтике в ХVII веке наступит время, которое в современной латышской или эстонской историографии именуется «золотым веком». В ходе войны Королевство Польское и Великое княжество Литовское объединились в Речь Посполитую от Поморья до Карпат, или «от моря и до моря», как гордо говорили ее жители, имея в виду Балтийское и Черное моря. Здесь формировались будущие украинский и белорусский народы, то есть закладывались основы многонационального облика Восточной Европы.

Идеологические и геополитические последствия первого противостояния России и Европы мы ощущаем до сих пор, а потому чрезвычайно важно деконструировать историографические клише, мешающие пониманию этой войны. В основу книги положены исследования, проводившиеся автором почти двадцать лет (первая публикация на тему Ливонской войны вышла в 1995 году). Они стали возможными благодаря многолетней поддержке разных организаций и фондов: Российского гуманитарного научного фонда, Министерства образования и науки Российской Федерации, Санкт-Петербургского государственного университета, Ягеллонского университета (Краков, Польша), программы «Межрегиональные исследования в общественных науках», Фонда Герды Хенкель и др. Считаю своим долгом всем им еще раз выразить огромную благодарность.

Старый Петергоф, 2017 год

«Сорок миллионов школьных учебников не могут ошибаться». Когда мы говорим, что что-то «знаем» о каком-либо событии прошлого, то, как правило, имеем в виду не интеллектуальные изыски ученых, зачастую известные только самим ученым, а некую общепринятую точку зрения, набор клише. Он тиражируется в школьных учебниках, музейных экспозициях, научно-популярных фильмах и заявлениях политиков. Это своего рода «шаблон» знаний о прошлом, устойчивый стереотип, всем понятный, усвоенный и легко узнаваемый. Правда, когда начинаешь выяснять происхождение отдельных клише и их соответствие исторической действительности — они оказываются весьма далекими от реальных событий.

Итак, что «принято знать» о Ливонской войне? В учебниках она обозначена как война России с Ливонией, Литвой, Польшей и Швецией в 1558–1583 годах. Краткое резюме событий, которое можно считать историографическим каноном, можно изложить следующим образом: для развития русской торговли Иван Грозный хотел прорваться к Балтийскому морю, но ему мешал Ливонский орден, который устроил торговую блокаду Русского государства. Чтобы снести это досадное препятствие, в январе 1558 года русская армия вторгается в Ливонию и быстро добивается успеха. Когда в войну вступает Польско-Литовское государство, его сначала тоже «бьют» (наивысшей точкой успеха было взятие Полоцка в 1563 году). В 1577 году русская армия покорила почти всю Ливонию, но в 1579 году новый польский король Стефан Баторий наносит контрудар, возвращает Полоцк, в 1580 году берет Великие Луки и в 1581 году осаждает Псков. Шведы в Прибалтике «пожинают плоды чужих побед» и теснят Россию, у которой не получается воевать на два фронта. В итоге Иван Грозный войну проиграл, подписал Ям-Запольское перемирие с Речью Посполитой и Плюсское перемирие со Швецией. Россия не добилась выхода к Балтийскому морю и потеряла все завоевания в Ливонии. Война имела массу негативных последствий: русское общество устало от нее, наступил социально-экономический кризис, который косвенно способствовал введению крепостного права и даже наступлению Смутного времени.

В трудах историков можно прочесть весьма яркие оценки и характеристики Ливонской войны. Например, Николай Карамзин осудил Ивана Грозного за прекращение войны и бездарный мир: «Россия казалась слабою, почти безоружною, имея до восьмидесяти станов воинских или крепостей, наполненных снарядами и людьми ратными — имея сверх того многочисленные воинства полевые, готовые устремиться на битву! Зрелище удивительное, навеки достопамятное для самого отдаленнейшего потомства, для всех народов и властителей земли; разительное доказательство, сколь тиранство унижает душу, ослепляет ум привидениями страха, мертвит силы и в государе и в государстве! Не изменились россияне, но царь изменил им!.. Так кончилась война… постыдная для Иоанна, который в любопытных ее происшествиях оказал всю слабость души своей, униженной тиранством; который, с неутомимым усилием домогаясь Ливонии, чтобы славно предупредить великое дело Петра, иметь море и гавани для купеческих и государственных сношений России с Европою — воевав двадцать четыре года непрерывно, чтобы медленно, шаг за шагом двигаться к цели — изгубив столько людей и достояния — повелевая воинством отечественным, едва не равносильным Ксерксову, вдруг все отдал — и славу и пользу».

То есть Карамзин обвинил Ивана Грозного, что тот не стал Петром I и не добыл для России выход к морю еще в ХVI веке. Фигура Грозного идеально подходила для тезиса «первого историографа» о зависимости судеб страны от моральных качеств государя. Царь Иван оказался жесток и порочен и из‐за низости натуры фактически предал героизм своих подданных, обратив в прах их усилия. Какой урок для современников!

Сергей Платонов в чем-то предвосхитил подход советских историков: «Ливония, на которую он (Иван Грозный. — А. Ф.) направил свой удар, представляла в ту пору, по удачному выражению, страну антагонизмов. В ней шла вековая племенная борьба между немцами и аборигенами края — латышами, ливами и эстами. Эта борьба принимала нередко вид острого социального столкновения между пришлыми феодальными господами и крепостной туземной массой». Россия, таким образом, уничтожая орден, оказывалась на стороне «туземной массы» и помогала «братским прибалтийским народам» свергнуть немецкое иго. Эта мысль получила большое развитие в советской историографии, так как идеально подходила для обоснования прав СССР на Прибалтику. Мол, эсты и латыши встречали с цветами еще войска Ивана Грозного…

Правда, С. Платонов отмечает, что «…борьба, тянувшаяся четверть века, окончилась полной неудачей. Причины неудачи находятся, конечно, в несоответствии сил Москвы с поставленной Грозным целью. Но это несоответствие обнаружилось позднее, чем Грозный начал борьбу: Москва стала клониться к упадку только с 1570‐х годов. До тех же пор ее силы казались громадными не только московским патриотам, но и врагам Москвы. Выступление Грозного в борьбе за Балтийское поморье, появление русских войск у Рижского и Финского заливов и наемных московских каперских судов на Балтийских водах поразило Среднюю Европу… Принимались меры к тому, чтобы не допускать ни московитов к морю, ни европейцев в Москву и, разобщив Москву с центрами европейской культуры, воспрепятствовать ее политическому усилению». Таким образом, Ливонская война помещалась историком в область векового противостояния России и Запада, являлась примером козней Европы против русских.