Элхонон Голдберг

Нью-Йорк, 2017 г.

НЕКОТОРЫЕ ЛИЧНОСТИ разными способами помогали мне при создании этой книги. Мои агенты, Мишель Тесслер и Майкл Карлайл, безмерно поддерживали меня на ранних стадиях этого проекта. Мой редактор, Крейг Паннер, во время работы над книгой был неизменным источником рекомендаций, благожелательным, но твердым. Помощник редактора, Эмили Самульски, оказывала огромную помощь на всех стадиях проекта. Ричард Галлини выполнил всю работу по оформлению, терпеливо и точно. Даниэль Фельдман помогал в поиске литературы и составлении примечаний к главам. Антон Шаповалов был дизайнером изображений сетей «тесного мира» и неупорядоченных структур. Ида Багус Йоги Исвара Бава записал видео священного балийского танца «Sanghyang Jaran». Дмитрий Бугаков, Бенвенидо Небрес, Гарри Баллан, Игорь Главатски и Лаз Казимиро-Керубин обеспечили бесценные отзывы о различных аспектах рукописи. Мой покойный бульмастиф Брит и мой новый щенок английского мастифа Брут были моими младшими партнерами на различных стадиях написания этой книги, с безусловной преданностью и неунывающим настроением. Я выражаю искреннюю благодарность всем им. Это моя четвертая книга, выпущенная в издательстве «Oxford University Press», и совместная работа с ним была очень полезной и приятной, за что я также благодарен.

В древнем Египте жизнь не сильно изменилась за те 1300 лет, которые прошли от эры пирамиды Хеопса в Гизе до эпохи Рамзеса Второго. Примерно столько же времени минуло с момента падения Римской империи: в Европе наступило и прошло темное Средневековье и началась Индустриальная революция. За это время произошли огромные перемены. И в наше время большинство тех знаний, которые были получены в школе десять лет назад, сегодня уже устарели. Если доверять «Закону ускоряющейся отдачи» Рэя Курцвейля, то рост информационных технологий и приобретение знаний в целом происходят по экспоненте (рис. 1.1)1. Подобным образом «Закон Мура» и другие предсказывают, что наука и технологии будут развиваться с невероятной скоростью2. Мы сталкиваемся с новизной на каждом скачке этого развития и как отдельные личности, и как члены общества. Количественный прогресс ведет к глубоким качественным изменениям. Всего лишь два поколения назад те когнитивные навыки, которые приобретались в молодости, служили человеку на протяжении всей жизни. Но теперь восьмидесятилетние проворно управляются с iPhone от Apple или с планшетом от Samsung, и они явно не полагаются на то, что изучали в юности. Наблюдаемый переворот в сознании является столь всепроникающим, что мы часто даже не замечаем его. Но он существует.

В такой ситуации чрезвычайно важно понять, как именно мозг справляется с новизной, и это понимание приобретает колоссальное значение. Надо признать, что большинство из нас не имеют подлинного интереса к науке и технологиям. И тем не менее, даже являясь потребителями технологий, мы будем обитать в мире, где день завтрашний будет до неузнаваемости отличаться от сегодняшнего и наш мозг подвергнется все возрастающему воздействию новизны, нравится нам это или нет.

Рис. 1.1. «Закон ускоряющейся отдачи» Рэя Курцвейля. По оси Х – годы, по оси Y – расчеты в секунду на 1000 долларов

В обществе информационной стагнации, где раньше изменения происходили медленно и постепенно, креативность оставалась уделом относительно небольшого количества личностей. Жизнь подавляющего большинства в обществе подчинялась рутинному порядку – единожды установленный, он почти не менялся на протяжении всей жизни. Но в той среде, где знания и умения становятся устаревшими, даже не успев превратиться в привычку, практически каждый член общества принужден к креативности. Он вынужден порождать уникальные идеи, а потом схватывать их и применять в своей жизни, все эти новые представления, концепции и навыки. Требует ли новая тенденция от членов общества новизны перераспределения нейронных ресурсов, сил мозга? Будет ли это влиять на процесс старения нашего мозга? Я докажу, что ответ на эти вопросы, вероятно, – «да».

Для истории нашей цивилизации характерно прогрессирующее накопление информации, идей и технологий. Но этот процесс не является ни простым, ни прямым. Согласно теории эволюции Нила Элдриджа и Стефана Гулда, или теории «пунктирного равновесия», биологическая эволюция вовсе не гладкая и постепенная. Напротив, эволюция происходит за счет внезапных изменений, перемежающихся периодами относительного застоя3. В своей книге «Великая и Священная война» историк Филип Дженкинс высказывает предположение о том, что это верно и для эволюции культуры4. И действительно, начавшись с мистического взрыва художественного выражения, где-то на границе биологической эволюции и культуры 30 тысяч лет назад, накопление знаний и идей то останавливалось, то снова продолжалось. Период от 2700–2500 годов до нашей эры в Древнем Египте называется временем большого брожения – это эпоха Имхотепа, первого великого эрудита в письменной истории, а также век пирамиды Хеопса. За этим периодом последовали столетия относительного культурного стаза, когда доминировали традиции и имитации. То же самое можно сказать о Древней Месопотамии, которую многие считают колыбелью западной цивилизации. Там культурное брожение третьего тысячелетия до нашей эры сменилось длинной чередой обществ-суррогатов. В Древней Греции культурный взрыв Минойской, а потом и Микенской цивилизации второго тысячелетия до нашей эры сменила эпоха греческих Темных веков, а затем долгий период относительного застоя. И только в восьмом столетии до нашей эры началось возрождение, кульминацией которого стал расцвет креативности в Классическую эпоху пятого столетия до нашей эры, или Золотой век Афин. Изысканная культура «Pax Romana» (римского мира) императора Августа, расцвет которой пришелся на первое тысячелетие нашей эры, сменилась Темными веками, пока позднее Средневековье, а потом и Ренессанс не наполнили континентальную Европу новым потоком энергии творчества. Индустриальная революция на рубеже восемнадцатого и девятнадцатого столетий явилась еще одним примером такого взрыва радикальных инноваций. Кумулятивный эффект этих культурных пиков привел к беспрецедентному накоплению знаний. Вопреки популярному выражению, «Человек Ренессанса» стал, вероятно, первым человеческим существом в истории, которое было более неспособно объять все, и даже большинство основных знаний того времени. Головокружительный темп накопления знаний не мог не будоражить, но у него была своя цена. Этой ценой явилось раздробление знания, крайним проявлением которого стала так называемая «балканизация». Википедия описывает «балканизацию» как «геополитическое понятие, изначально используемое для процесса дробления или разделения области или государства на более мелкие образования, которые часто враждебны и не настроены на сотрудничество друг с другом… Это понятие также применялось для описания другой формы дезинтеграции… Некоторые люди используют его в уничижительном смысле» – например, я. Я представляю, как раздроблением страдают большинство научных дисциплин, и, определенно, те дисциплины, которыми занимаюсь я, – это нейропсихология и нейробиология. Далее в этой книге мы увидим ряд примеров тормозящего влияния раздробления на нейропсихологию и нейробиологию, а также тех усилий, которые были предприняты для преодоления его пагубных последствий.