Зеленые глубины зеркала ожили и заклубились туманом, но даже теперь Валенс ничего не мог в них разглядеть до тех пор, пока далполанин не подошел к королю с зеркалом, где сверкал волшебный образ. Валенс освещал факелом окружающие стены крепости, сильно пострадавшие от времени.

Факел выпал из рук, но на полпути к полу внезапно исчез, как будто его никогда и не было. Валенс подумал, что их с Силийоном жертва принята, но взглянуть и убедиться в этом наверняка не решился. — Четверо из тех, кого преследовала королева, ускользнули от нее, — заговорило чудовище без всякого перехода. — Двое людей и двое полулюдей из Хафта. Я могу доставить их сюда.

Валенс опустился на корточки, ибо ноги его предательски задрожали.

— Как их зовут? — спросил он.

— Что мне за дело до людских имен, — проворчало чудовище. У короля словно заложило уши, и жуткий голос звучал прямо в сознании. — На вкус все людишки одинаковы, как их ни величай!

Туман в обсидиановом зеркале рассеялся. Показалась клиновидная голова, напоминающая змеиную. Валенс инстинктивно отшатнулся, прекрасно зная, что это всего лишь отражение в камне. Иногда оно принимало облик змеи, иногда — жуткого зверя — собаки или медведя, а может — собакоголовой обезьяны.

Порой же Валенс мог разглядеть лишь бесформенную массу.

Чудовище издало страшный утробный смех; змеиная голова втянулась обратно. Его явно забавлял страх короля.

— Их имена — Гаррик ор-Рейзе и Шарина ос-Рейзе, — сообщило чудовище. — Мужчина — потомок короля Лоркана, завоевавшего трон Малкара, королева полагает, что обладание этим троном принесет ей власть над космосом. Полулюди же — Кэшел ор-Кенсет и Илна ос-Кенсет. Их отец был человеком, а мать — эльфийкой. Я приведу их сюда, и они освободят меня.

— Я распоряжусь, чтобы их арестовали, как только они… — заговорил Валенс. Потом осекся. — Как можно скорее.

Он хотел сказать: «Достигнут границ моих владений». Но о каких владениях Валенса III могла идти сейчас речь?

Ясное дело, не об Островах целиком. Никто не мог считать себя владыкой Островов с тех пор, как тысячелетия назад пала старая империя. Двадцать лет назад, когда Валенс занял трон после смерти дяди, он мог хотя бы считаться правителем Орнифола. Теперь же, когда приспешники королевы используют магию, чтобы уничтожать его подданных, воля Валенса может распространяться и беспрекословно выполняться лишь в границах этих стен. И даже здесь он не может считать себя в безопасности.

Королева не оставила ему выбора. Во имя собственного спасения и в интересах королевства ему приходится становиться союзником чудовища.

— Как тебе будет угодно, — проговорил голос. — У мужчины, кстати, больше прав на трон, чем у тебя. Но все, что ты должен сделать — это накормить меня. Я, пожалуй, продолжу.

В зеркале отразилось лицо мага, скривившееся в гримасу. Может быть, он тоже сожалел о заплаченной за союзничество цене?.

Веревка туго стягивала тело жертвы. Двое мужчин проворно опустили девушку, ощущая, как тело легонько покачивается. Жертва опустилась на пол.

Мужчины переглянулись. Валенс кивнул и отступил назад. Силийон ослабил веревки и быстро убрал треножник.

Они удалились весьма поспешно; стражники ждали их с лошадьми. Кровавые Орлы замерли в ожидании. Лица их были е холодны и невозмутимы, как сталь их доспехов.

— Ваше величество, — обратился к Валенсу Альтапер, помогая королю сесть на коня.

Из руин за их спиной раздался ужасный крик. Никто из мужчин не двинулся с места и не пошевелился. Крик эхом отозвался в ночи. Командир Кровавых Орлов отвернулся и сплюнул. Потом снова посмотрел на короля.

И лицо его при этом ничего не выражало.

Гаррик ор-Рейзе перегнулся через балконные перила, существующие лишь в его воображении, наблюдая, как в это же самое время его бренная плоть практикуется в фехтовании в саду. Он не спал, но сознание отделилось от тела. В этом состоянии он встретил дух своего предка, умершего тысячи лет назад, и заговорил с ним.

Гаррик жестом указал туда, где сам же замер со шпагой в руках.

— Это так же утомительно, как поле пахать, — заявил он. — У тебя сложение воина, парень, — заявил король Карус. Он многообещающе усмехнулся. — Мне, по крайней мере, всегда говорили об этом, и мои злейшие враги никогда не отрицали моего искусства обращаться с мечом. Но для того, чтобы достичь настоящего успеха, ты должен тренироваться до тех пор, пока это не станет для тебя рефлексом.

Он отвернулся, будто бы любуясь облаками в синем небе.

— Конечно, ты всегда можешь просто-напросто позволить мне войти в твое тело, когда это требуется, и особенно не усердствовать, — добавил он.

Алые розы покачивали головками. Когда Гаррик был в таком состоянии, им всегда владело чувство, будто за окоемом ничего более не существует: поверни он голову достаточно быстро — и увидит всего лишь туман вместо стен здания, на балконе которого сейчас стоял.

Гаррик усмехнулся, глядя на короля, делая вид, будто не заметил насмешливых ноток в голосе человека, жившего не одно тысячелетие назад.

— Мой отец не так меня воспитал, чтобы я пренебрегал своими обязанностями и прятался за чужими спинами. Да и не по душе мне поручать кому-то работу, с которой я в состоянии справиться сам.

Карус рассмеялся.

— Тебе мог достаться худший отец, чем Рейзе, — воскликнул он. — Но лучший — вряд ли…

Он перевел взгляд на фигуру внизу. Тело Гаррика ловко управлялось с мечом. Люди, охранявшие резиденцию мастера Латиаса, богатого купца, давшего приют Гаррику и его друзьям в Эрдине, наблюдали за упражнениями с одобрением и профессиональным интересом.

— Правая нога у тебя — ведущая, — жестом указал Карус на тело своего потомка. — Однажды сообразительный противник заметит, что нога начинает движение мгновением раньше, нежели рука с мечом. А в следующий момент ты обнаружишь острие его меча у своей груди, прежде чем твой собственный придет на выручку.

— Я устал, — произнес Гаррик. — То есть, я хочу сказать, мое тело устало.

Карус улыбнулся, но в его серых глазах блеснула сталь.

— Это ты только думаешь, что устал, парень, — мягко проговорил он. — Когда столкнешься с настоящим противником — вот тогда и поймешь, что за штука — усталость.

— Извини, — пробормотал Гаррик. Но, даже извинившись, он все еще ощущал неловкость. Оправдывается, вместо того, чтобы внимательно слушать все, что ему говорят. Он усмехнулся. — Когда жнешь, используешь примерно те же группы мышц, однако пшеница никогда не пытается ответить ударом на удар. Буду тренироваться, пока не достигну совершенства.

Выражение лица короля смягчилось, он снова рассмеялся.

— А как же, конечно, — воскликнул он. — И вся сила, которую ты сейчас вложишь в удары, сослужит тебе неплохую службу в настоящем деле.