Кейт закрыла дверь в комнату Гарри и на несколько мгновений прижалась лбом к прохладному дереву, надеясь, что сын проснется и тогда они смогут немного поболтать. Она приготовит чай, а потом заберется с ногами к нему на кровать, сунув их под одеяло, чтобы согреться его теплом. Ради такого счастья Кейт готова была даже отказаться от сигареты.

Но Гарри не проснулся. Кейт вздохнула и стала спускаться вниз. В коридоре стояла новогодняя елка — собственно, всего лишь несколько еловых лап с дерева, которое росло у них в саду, укрепленных в красной деревянной кадке и наряженных самодельными игрушками. Елочные гирлянды, в отличие от елки, настоящие, те самые, которые Кейт купила в первый год своего замужества, были развешаны по стенам гостиной. Увы, они не перемигивались разноцветными огоньками, поскольку несколько лампочек перегорели, а достать новые во время войны представлялось делом решительно невозможным.

Кейт поставила чайник на огонь и закурила, глотая дым с таким отчаянным наслаждением, словно это была ее первая сигарета в этом году. Чая оставалось всего несколько ложечек, а талонами из продовольственной книжки она сможет воспользоваться только послезавтра. Кейт залила кипятком листья заварки, оставшиеся в чайнике, и принялась тщательно перемешивать их. Чай наверняка получится очень слабым, но это все-таки лучше, чем ничего.

Приготовив чай и накрыв чайник плотным стеганым чехлом, Кейт выключила свет и вышла наружу, где ее встретила сцена, которую можно было назвать воплощением самых страшных ее кошмаров.

Дом стоял на вершине холма — не очень высокого, но достаточно крутого, чтобы видеть, как в нескольких милях отсюда Ливерпуль стирают с лица земли. Кейт крепко зажмурилась и вновь, в который раз, подумала о Марте. В ушах у Кейт стояли крики и стоны раненых, пронзительный вой сирен пожарных машин и карет «скорой помощи», спешащих на вызовы. Перед ее внутренним взором, словно наяву, возникла стена яростного, всепожирающего пламени, руины, безжизненные тела погибших и провалы выбитых окон.

Она была там, в самом сердце этого ожившего кошмара, когда в доме зазвонил телефон. Быстро, но стараясь не шуметь, Кейт вбежала внутрь, закрыла дверь, наощупь пробралась в коридор и схватила трубку.

— Алло?

— Привет, родная, — зазвучал в трубке голос мужа. — Так я и знал, что ты не спишь. Кто-то из наших разбудил меня, чтобы сказать, что Ливерпуль опять бомбят, да еще перед самым Рождеством, вот я и решил позвонить тебе из штаба, хотя это строжайше запрещено. Если об этом узнает сержант Дрейпер, меня разжалуют в рядовые.

По голосу мужа Кейт поняла, что он улыбается. До войны он работал репортером, но в армии почему-то стал капралом финансовой службы. Мужу уже исполнилось сорок семь, так что вряд ли его пошлют на передовую, да и из страны он, скорее всего, не уедет.

Кейт привалилась спиной к стене и соскользнула по ней на пол.

— О боже, как же я скучаю по тебе! — всхлипнула она.

— Я тоже, родная. Но я постараюсь непременно приехать домой на Рождество, — преувеличенно бодрым тоном пообещал он.

— Правда? Нет, правда? — Кейт захлебывалась словами, но надеялась, что он поймет. — Люси тоже пообещала вырваться на денек. Будет замечательно, если вы сможете приехать домой.

— Кейт, давай не будем загадывать. Проклятье! Кто-то только что вошел в штаб. Мне придется удирать через запасной выход. Пока, родная.

Связь оборвалась.

— Пока, — прошептала Кейт. — До встречи.

Этой ночью ей так и не удалось уснуть. Она молилась: за мужа, детей, за Марту и всех обитателей Бутля, Ливерпуля и всего остального большого мира. Она молилась за немцев, ни в чем не повинных мужчин, женщин и детей, которые почти наверняка сейчас испытывали на себе все ужасы столь же массированной бомбардировки в собственной стране.

Налет закончился только в начале шестого утра, взрывы бомб наконец перестали сотрясать землю, и вокруг вновь воцарилась тишина.

Кейт пролежала без сна еще пару часов, но потом ей захотелось в туалет, а также выпить чаю и выкурить еще одну сигарету, поэтому она выбралась из постели.

Когда она готовила чай, в кухню спустился Гарри. Кейт с трудом подавила желание подойти к нему, обнять и крепко прижать к себе, зная, что этим лишь смутит его. Сын кутался в халат старшего брата, который был ему велик.

«Господи, благодарю тебя за то, что у нас есть Гарри», — подумала Кейт. Они с мужем планировали обзавестись двумя детьми, но через восемь лет после рождения Люси на свет довольно неожиданно появился и Гарри. Без него Кейт вынуждена была бы противостоять войне в одиночку, и эта мысль приводила ее в ужас. Пожалуй, ей даже пришлось бы вступить в какую-нибудь организацию. Не только в Женскую добровольную службу[3]— Кейт и так числилась ее членом, — а во что-нибудь вроде Женской вспомогательной службы ВВС или ВМС. В возрасте сорока двух лет ее вряд ли приняли бы куда-либо еще.

— У меня сегодня куча дел, — сообщила Кейт сыну, — поэтому я попрошу бабушку присмотреть за тобой.

Гарри и ее мать обожали друг друга. Сын выглядел чрезвычайно довольным.

— Ладно, мам.

Когда Кейт пришла на вокзал, чтобы купить билет от Омскирка до Бутля, то, к своему удивлению, выяснила, что поезд следует до самого города.

— А я думала, что рельсы повреждены, — произнесла она, обращаясь к кассиру.

Но, как выяснилось, рельсы уцелели, чего нельзя было сказать обо всем остальном. Мужчина в окошечке кассы принялся перечислять места, пострадавшие от бомбежки.

— Здание муниципалитета горит, и, насколько мне известно, пожар до сих пор не потушили. Кинотеатр «Гэйети» остался без крыши. Несколько человек, находившиеся внутри, погибли, да упокоит Господь их душу. — Он перекрестился и назвал еще несколько мест, куда упали бомбы. Кейт стало плохо.

От станции Марш-лейн до Глоуб-стрит, на которой жила Марта, было совсем недалеко. Вокруг царило оживление, и это было удивительно, учитывая, что совсем недавно, минувшей ночью, состоялся воздушный налет, длившийся целых двенадцать часов. В воздухе летала пыль и стоял удушливый запах гари. Кое-где над крышами поднимались клубы черного дыма — очевидно, еще не все пожары удалось потушить. Шагая по улице, Кейт увидела, что дома на одной стороне превратились в груду развалин и там уже играли дети. В то же время магазины были открыты и по Марш-лейн проезжали машины. По дороге Кейт встретила молочника с тележкой и даже трубочиста на велосипеде.

— Слава Богу! — воскликнула она, едва не лишившись чувств от облегчения, когда, свернув за угол, оказалась на Глоуб-стрит и увидела, что все до единого маленькие домики типовой застройки уцелели. Дети играли в футбол. Соседка Марты тщательно скоблила ступеньки на крыльце своего дома, а еще две женщины мыли окна. Кейт ускорила шаг, направляясь к домику под номером двадцать три.