Взззз! Вззз! – завибрировал телефон.

«А што он четал?»

Наталья Сергеевна перевела дыхание.

«Он читал замечательную книжку, называется “Динка”. Написала ее Осеева. Ты читала, Сонечка?»

На этот раз пришлось ждать так долго, что она успела многократно раскаяться в своей выдумке. Татьяна, несомненно, сказала девочке, что ее бабуля – старая шизофреничка, и подробно объяснила, что это значит. Впрочем, нет, она всегда любила упоминать про стариков в маразме. Вряд ли для Натальи Сергеевны будет сделано исключение. «Назойливая маразматичка», – отчетливо проговорил в ее голове звенящий от ненависти голос.

Вззз!

«Не четала. Там про интересное? А што Гоша ест?»

С этого дня ёж прочно вошел в жизнь Натальи Сергеевны. О нем была ее первая мысль после пробуждения, а перед сном он приветственно махал ей лапой, обещая вернуться завтра. Удивительные его способности открывались каждый день.

«Дорогая Соня, очевидно, мне достался цирковой ёж. Чем еще объяснить, что он умеет кружиться под музыку? Наверное, сбежал от злого дрессировщика».

Месяц спустя переписка была в самом разгаре. Ёж уже приносил тапочки и имел ярко выраженные гастрономические пристрастия. Прославленный писатель, с каждой новой главой своего романа мастерски удерживающий внимание искушенного читателя, выглядел бы жалким плагиатором некрологов по сравнению с Натальей Сергеевной. Она вдохновенно держала интригу. Грамотно усиливала напряжение. Разворачивала борьбу характеров (у нее получилось научить ежа ходить в лоток, но ёж отстоял свое право мыть ноги в миске с молоком). На широкой колючей спине трудолюбивое животное тащило груз невысказанных слов и призрачных надежд, и Наталья Сергеевна с замиранием сердца ощущала, что ниточка, почти перетершаяся за два года, понемногу становится прочнее.

Конец роману в письмах был положен внезапно.

– Соня хочет приехать к вам в гости, – сказали в трубке сухо и холодно. – На три дня.

Это было фиаско. Отказать Наталья Сергеевна не могла – да и как можно, когда два года она мечтала лишь о том, что прозвенит звонок и смешливое золотое дитя, кудрявая девочка, когда-то насильно вырванная из ее жизни, переступит порог ее дома. Согласиться – значит раскрыть ее жалкий обман.

Соня ей этого не простит. Наталья Сергеевна понимала, что только благодаря ежу она вытащила счастливый билет.

– Наталья Сергеевна, что с вами? – испуганно спросила коллега. – На вас лица нет. При– сядьте-ка…

Измерили давление, и результат оказался таков, что начальство немедленно отправило Наталью Сергеевну на больничный. «Недельку дома посидите, отдохнете, восстановитесь». Наталья Сергеевна молча кивала – у нее дрожали губы. Перед глазами стояла картина: звонок, она открывает дверь – и девочка мчится от нее прочь, убегает все дальше и дальше, на этот раз навсегда.

Вернувшись домой, Наталья Сергеевна достала непочатую бутылку водки, которую держала в лечебных целях, трясущимися руками нацедила полную рюмку и залпом выпила. Подействовал не столько сам напиток, сколько ритуал – понемногу Наталья Сергеевна пришла в себя и обрела способность рассуждать.

Итак, ежа нет – это непреложный факт.

О, если бы силой мысли она могла вызвать к жизни проклятое животное! Но даже самого горячего желания было недостаточно для материализации Гоши, умевшего приносить тапочки, читать книги и кружиться под звуки вальса.

Какой попало ёж не подойдет, и это тоже факт. Девочка непременно захочет увидеть героя их романа по переписке.

«Господи, пусть хотя бы тапочки приносил, и хватит с него!» – мысленно простонала Наталья Сергеевна.

Солгать, что ёж убежал? Представив, с каким злорадством будет разъяснен ее обман торжествующей матерью девочки, она содрогнулась.

Но следом за способностью соображать к ней вернулась и способность действовать. До приезда Сонечки оставалось совсем немного. Надо торопиться.

Час спустя Наталья Сергеевна в своей самой эффектной летней шляпе выходила из такси перед большим круглым зданием, увенчанным стеклянным куполом. «Новая программа! – гремели афиши. – Только у нас!» С заклеенной тумбы скалились гривастые львы, били копытами мускулистые лошади, слоны вздымали хоботы – и под всем этим безумным звериным великолепием скромная надпись обещала: «А также дрессированные ежи».

– Поймите, я его верну! – клялась Наталья Сергеевна, умоляюще прикладывая руки к груди. – Всего на три дня!

– Я вам в тысячный раз говорю! – побагровевший толстяк едва сдерживался, чтобы не вышвырнуть ее из кабинета. – Мы не раздаем своих животных!

– У вас их двадцать!

– И все двадцать тупые, как полено! – заорал он. – Поголовно! Козинцев ими жонглирует, но с таким же успехом мог бы подкидывать репьи! А вы… вы… Нет, это смешно!

Он упал в кресло, обмахиваясь платком.

– На три дня, – проникновенно сказала Наталья Сергеевна. – Любые деньги. Умоляю!

…В вестибюле, понуро бредя мимо гардероба, она вдруг краем глаза заметила высокую фигуру, следующую за ней. Фигура нарочито шаркала, сутулилась, и голову ее венчала дурацкая летняя шляпа со скособоченными полями. Передразнивание было столь явным, что Наталья Сергеевна обернулась и гневно уставилась на преследователя.

Это была она сама. Отражавшаяся в одном из бесконечных зеркал вестибюля.

Наталья Сергеевна несколько минут потрясенно смотрела на себя, и наконец ее губы тронула горькая усмешка. Сумасшедшая старуха в нелепом головном уборе, устаревшем на добрых двадцать лет… Реликтовый выползень, как называл таких ее сын.

Но ведь она еще не старая!

Старая, сказали зеркала. Старая и жалкая.

Наталья Сергеевна вспыхнула, торопливо сняла шляпку и вышла, на ходу сминая ее в сумочке.

Следующей ее целью стала кирпичная пятиэтажка на окраине города, окруженная мусорными кучами, неумолимо смыкавшими ряды. Сквозняк шнырял между ними и копался в объедках. Наталья Сергеевна на всякий случай сверилась с газетой. «Питомник домашних ежей», – обещало краткое объявление. Адрес был правильный.

Вонь ударила в нос, едва она зашла в подъезд, и не привычный смрад мусоропровода, а тяжелый звериный дух.

Не открывали долго. Наталья Сергеевна звонила, звонила, звонила, и в конце концов ей стало казаться, что из-под двери наружу через незаметные глазу щели сочится зловоние, обретая отчетливый грязно-желтый цвет.

Наконец внутри завозилось. Дверь распахнулась, и мужчина в трико уставился на Наталью Сергеевну мутным левым глазом. Правый заплыл и поражал многоцветной синевой.

– Чо?

– Здравствуйте, – с трудом сказала Наталья Сергеевна, стараясь не дышать. – Я по объявлению. У вас есть ежи?

Хозяин выдал несколько идиом, свидетельствующих о том, что ежи, безусловно, есть, но их существование омрачает его и без того полную тягот жизнь.