– Сказал. И это действительно так. Смирись, Карина, ты едешь с нами. Не стоит привлекать слишком много внимания. Исход не поменяется. А можно получить наказание. За пощечину ты уже должна.

– Я не…

Сникаю, потому что они оба сильные, крупные. Любой из них может причинить мне боль, а я не смогу сопротивляться. Уже получила доказательства.

– Вы не можете. Ни один из вас. Моим воспитанием будут заниматься братья, а не вы. И наказывать могут лишь они.

Мужчины переглядываются, а я получаю шанс отступить на шаг. Поправляю платье, которое надела для утренней фотосессии. А теперь, наверняка, её не будет.

У меня всё холодеет внутри от мысли, что будет дальше. Как со мной поступят. Я не жду, что сводные братья окажутся не такими монстрами. Пожалуй, они будут даже хуже.

Если отчим, который жил со мной, заботился и воспитывал – так со мной поступил… То два незнакомца сделают только хуже.

Они хотели заняться воспитанием сестры.

Неужели… Правда? Марк и Адам решили, что я недостаточна хорошо для их семьи и давно хотели это провернуть? Наказать за что-то, что я сделала не так. Просто родилась девушкой и уже виновата.

В семье отчима очень строгие порядки, и я не представляю, как мама могла согласиться на такое. Принять чужие порядки и традиции, которые кажутся мне дикими.

– Твои братья? – один из мужчин усмехается, а затем качает головой. – Ты ведь понимаешь, что они не простят такое поведение?

– Но…

– Но собираешься получить отсрочку? Думаешь, оттянутое наказание лучше, чем сразу? Недальновидное решение, но мы дадим тебе шанс в этом убедиться. Собирай вещи?

– Зачем?

– Мы выезжаем через пять минут, пока не началась буря. К тому же, я планирую провести Новый год дома, а не в дороге. Поэтому, Карина, поторопись. Или поедешь с тем, что успеешь собрать.

Пять минут.

Я могла бы успеть. Сбежать вниз, найти маму, рассказать ей всё. Даже делаю первый шаг, но замираю. Мама не поможет, сейчас ей не до меня. Она всё повторяет, что я должна слушаться отчима. Он глава семьи, он заботится и лучше знает…

Меня потряхивает, разрывает отчаянием.

– Как вас зовут? – разворачиваюсь, сбрасывая вещи в сумку, которую ещё не успела разобрать до конца. – Я же должна знать…

– Ты должна слушаться, ничего более. Но… - мужчина, который помладше, усмехается. – Пусть я буду Ник.

– А я тогда Клаус, - второй, который зажимал меня, потирает подбородок с щетиной. – Три минуты, Карина.

– Это ведь ненастоящие имена, да? Они… Никлаус… Как новогоднее имя?

– Именно. Поверь, настоящие тебе знать рано.

Киваю, стараясь не вызывать злости. Но в душе прорастает маленькая надежда. Нам ведь ехать долго, может я смогу уговорить их? Мне нужно убедить отпустить меня, дать сбежать.

А после я разберусь, как быть…

Руки трясутся, когда я прячу телефон под ворох одежды. Главное, чтобы я могла позвонить, и никто не проверил. Не совсем понимаю, что буду делать и куда бежать…

Но что-нибудь придумаю.

Я не хочу к своим братьям, ни за что. За полтора года, что мама живет вместе с отчимом, они ни разу не приехали. Я слышала только рассказы. Отчим вечно хвалил их за жесткость и характер.

А тут…

Зачем я им? Я знаю, что Марк и Адам были против брака наших родителей, но ничего не говорили. И со мной знакомиться не хотели. А теперь вот вызвались… воспитывать.

Словно это не меня потащили в кровать, а я сама…

– Время вышло, красивая, - Клаус делает шаг ко мне, а я отшатываюсь. – Не переживай, пока приставать не буду.

– Пока? Ты не имел права!

– Ещё слово, и я поимею тебя.

Угроза настолько реальная, что меня прошибает. Прикусываю кончик языка, опускаю взгляд. Позволяю мужчине забрать мою сумку и ищу обувь под кроватью.

У меня не хватило времени переодеться, поэтому ухожу из дома в ботинках и длинном платье. Подхватываю длинное теплое пальто и шапку. Никто из работников даже не смотрит на меня, охрана показательно отворачивается.

А я ищу поддержку хоть у кого-то. Вот сейчас мама выйдет навстречу и спросит, что происходит. Или отчим проявит капельку милосердия и поможет мне, отменит наказание.

Но в лицо бьёт морозный воздух, пощипывая кожу, и никто меня не спасает. Клаус и Ник идут рядом со мной, зажимая по бокам. Словно я смогла бы сбежать.

– Я или ты? – Клаус потряхивает ключами в руках, кивая на машину. – Кто первый за рулем?

– Ты. Моя очередь посидеть рядом с девчонкой.

– Если вы меня хоть пальцем тронете, то мои братья…

Почему-то это вызывает смех у мужчин. Они смеются громко и раскатисто, заглушая мою угрозу. Мнусь на месте, рассматриваю их. Как можно быть настолько красивыми и жестокими одновременно?

Темные густые волосы, небольшая щетина. Ник и Клаус чем-то похожи, неуловимо. Хотя у Ника более острые скулы и квадратный подбородок, а Клаус кажется крупнее. Но всё равно похожи!

– Садись, красивая, - мужчина подталкивает меня в спину, открывает дверцу. – И давай без приключений. Если попробуешь сбежать…

– То что?

– То твои сводные братья, - снова этот смешок, пока я забираюсь на заднее сидение. – Дали нам полномочия. За побег наказать так, как захотим. Ты ведь не хочешь проверить нашу фантазию?

– Нет, - бурчу, дергая на себя ремень. Он, как назло, застряет и вызывает злость. – Не хочу.

– Дай сюда, - Ник ругается, сжимает мои пальцы. У него холодная кожа, ледяная просто. Отшатываюсь и бьюсь плечом о дверцу. – Не умеешь пользоваться? Ни манер, ни навыков.

– Да ты…

– За грубость тоже полагается наказание.

– Зря ты, а… Ник, предупреждаешь её. Пусть нарывается, потом будем наказывать в своё удовольствие. Ты ведь любишь провоцировать, правда, красивая?

Поджимаю губы от этого обращения, отворачиваясь к окну. Радуюсь, что в машине всего четыре места. И поэтому между нами с Ником расстояние и подставка.

Это не гарант безопасности, но так я могу хоть дышать. Через раз, втягивая воздух. Секунды тянутся вечностью, пока Клаус прогревает машину. Барабанит пальцами по рулю, включает музыку.

– Готова, Карина? Поверь, - Ник широко улыбается, разворачиваясь ко мне лицом. – Эту поездку ты не забудешь.

А его ладонь опускается на моё колено, сжимая ткань платья.

И тянет его вверх.

– Не надо.

Всхлипываю от страха, накрываю ладонь Ника своей. Что он планирует сделать? Ничего за гранью, отчим ратовал за соблюдение «чистоты и нравственности».