Из всех занятий стрельба мне нравилась, разумеется, больше всего. Я ещё на югах из воздушки пулял в платном тире, уже тогда показав хорошую меткость. Только зрение и подводило: моими полуслепыми от миопии глазами куда-то попасть – уже чудо, а тут я даже умудрялся близко к центру пульки укладывать. Даже Аркадий Петрович удивлялся, как это у меня так получается вопреки, кажется, всему! А я просто радовался за себя, что вопреки своему недугу мог дать жару даже здоровым лбам.

Единственное, что не поддавалось мне – это строевая. Ритм держать было тяжело, вровень с остальными идти ещё сложнее. Я постоянно путал левую и правую ногу, забывал, что идти нужно с левой. И как бы ни старался, всё было тщетно.

Злился по поводу строевой знатно. Особенно раздражало, что её дрючат в армии. И зачем только?! С одной стороны понятно, что марш в строю повышает дисциплину и обостряет чувство командного духа, где ты ощущаешь себя с товарищами частью одного единого организма, его органом, которые по отдельности мало полезны, а вместе сила! Но с другой стороны времена фаланги, черепахи, стены щитов, линейной тактики пехоты и построений типа карэ давно прошли. Зачем уделять строевой так много времени и сегодня? Бесполезная трата и сил, и времени…

Потому и попросил Аркадия Петровича снять меня со строевой и заменить другим. Он выполнил просьбу, чем облегчил задачу как мне, так и всей команде.

Так подошло время самих соревнований – первых для нас, десятиклассников. Проходили они в течение двух дней. Эстафета и стрельба в первый, а строевая с последующим награждением победителей во второй. Про тот год рассказывать особо нечего, потому что мы тогда победили с серьёзным отрывом, уступив первое место по результатам строевой. Только нужно уточнить в качестве приятного дополнения, что я выступил лучше всех по стрельбе и выиграл отдельную грамоту, чем даже друзей удивил. В остальном приличный результат и хороший задел для возможной победы в следующем году, когда перейдём уже в одиннадцатый класс.

А он, казалось, будет таким же, как и предыдущий. Ну или так нам хотелось думать, учитывая, что подвоха или беды ничего не предвещало. Тренер у нас остался тот же – Аркадий Петрович, команда, кажется окрепла, готовая передавать опыт уже десятиклассникам. И действительно! Что может пойти не так?

Во-первых, в команде следующего состава хватало и раздолбайства. Особенно нас – ветеранов взбесило то, что молодняк на тренировки с пивом приходил. И ладно закурить! Мы почти всей командой этим грешили. Но чтобы пить пиво и даже просто поддатым приходить на тренировки… Ну вот это уже точно перебор! Ругались мы по этому поводу с новичками не раз и не два. Образумили их в конце концов только воспитательные лещи.

Во-вторых, в этом году образовалась нехватка людей, потому мне пришлось тренировать строевую. Но сколько усердия ни прилагай, если не дано, то и не получится. Так именно я и оказался самым слабым звеном нашей команды в искусстве марша в строю.

Итоговый результат был удручающим. Метившие на первое место, мы из-за плохой строевой даже второе занять не сумели. Слава Богу, вышли на третье, но спасибо хорошо пройденной эстафете.

Но и тут в этом году я был не я. Хорошо начав и обойдя соперника на четыре секунды, замешкался при сборке автомата: затворная рама села в паз неровно, а при попытке поправить её, безнадёжно застряла. Только ударом об стол её удалось вытащить и вставить обратно в правильном положении. К счастью, несмотря на мой прокол, команда пришла первой с большим отрывом от остальных соперников.

Но не эстафетой единой… В стрельбе первым я как в прошлом году тоже не был, заняв второе место с сорок одним очком против сорока шести у ближайшей соперницы. Причиной послужило то, что Аркадий Петрович выдал другую винтовку, пристрелянную совершенно не так, как мне было привычно. И всё прямо перед соревнованиями.

Это вдвойне обидно, так как во время турнира по стрельбе вне «Орлёнка» ситуация повторилась. Вновь иначе пристрелянная винтовка била не туда, куда я привык. В результате в нижнем левом углу мишени образовалась кучка метких попаданий. Располагайся они в центре, и я бы смог побороться за первое место, а так получил шомполом по заднице от судьи и ушёл на заслуженное четвёртое, оставшись без наград. Впрочем, пенять на оружие можно бесконечно, но в этом случае уже был виноват конкретно я, ведь знал тогда, куда била винтовка.

А тогда на «Орлёнке» не знал, в результате отстрелял плохо и уходил из спорткомплекса, где всё проводилось, в самом поганом расположении духа с бронзовой медалью на шее, понимая, что можно было вполне и на золото претендовать. Но не сошлось. Увы.

И возвращался домой я в скверном расположении духа далеко не один. Рядом со мной разделял моё уныние Андрюха Волчак из третьей школы, чья команда в прошлом году уходила с золотыми медалями, а в этом расположилась на скромном шестом месте.

Почему так? На самом деле сказать сложно. С одной стороны стрельба у них в этом году оказалась ни к чёрту. Сам Андрей, считавшийся самым метким стрелком, только двадцать три очка из пятидесяти набрал – скверный результат для высшей, так сказать, лиги. А ведь он ещё снайпером в армию идти хотел! С другой же стороны у всей команды, а также у их тренеров сложилось чёткое убеждение, что третью школу засудили на строевой – слишком мало баллов они набрали, хотя шагали вроде бы чётко и без ошибок.

Вот и получилось так, что и я, и Андрей выходили из «Атлета» в самом скверном расположении духа, равно как и вся его команда вместе с тренерами, шедшими впереди нас.

В свойственной себе в школьные годы манере я любой волнующий меня эпизод жизни комментировал, обильно приправляя матом. Настроение отличное – мата много, настроение плохое – мата если не больше, то уж точно не меньше. Вот и в тот день я шёл вместе с хмурым Андрюхой по улице, громко обсуждая причины поражения, а также оскорбляя судей самыми последними словами. Притом, как мне казалось, говорил тихо: голос у меня негромкий, нежный, сипленький, гнусавый немного и даже писклявый чуть-чуть, ибо пубертат, казалось, ко мне и не приходил, оставив с детским чуть поломанным голоском. Оказалось же, что матом орал я ещё как громко, ибо все сокомандники Андрея, шедшие в пятидесяти метрах впереди нас, оказывается, слышали каждое моё слово.

Вообще, сегодня я матерюсь редко,