Мамины слова тонут в копотном рыке отъезжающего автобуса. За автобусом оказывается паб «Лиса и гончие». На вывеске паба три бигля окружили лису, вот-вот набросятся и разорвут в клочья. Под вывеской табличка: ВЕСТВУД-РОУД. Лорды и леди живут в роскоши, поэтому я ожидал увидеть особняки с бассейнами и «ламборгини» у обочины, но Вествуд-роуд выглядит вполне обычной улицей. Обычные кирпичные дома, сдвоенные или отдельно стоящие, с обычными палисадниками и обычными машинами. Волглое небо цвета застиранных носовых платков. Мимо пролетают семь соро́к. Семь – хорошее число. Мамино лицо совсем рядом, только непонятно, сердитое оно или взволнованное.

– Нэйтан! Слышишь?

Мама сегодня губы накрасила. Помада цвета «утренняя сирень» пахнет клеем «Притт».

Мамино лицо не отодвигается, поэтому я спрашиваю:

– Что?

– Простите или извините, а не что.

– Ладно, – говорю я, что обычно срабатывает.

Но не сегодня.

– Ты слышал, что я сказала?

– «Простите или извините, а не что».

– Что я сказала перед этим? Если у леди Грэйер тебя спросят, как мы приехали, отвечай, что на такси.

– Лгать нехорошо.

– Лгать нехорошо, – говорит мама, вытаскивая из сумки конверт, на котором записан адрес. – А производить приличное впечатление необходимо. Если бы твой отец платил как положено, то мы действительно приехали бы на такси. Так… – Мама прищуривается, разбирая собственный почерк. – Проулок Слейд примерно в середине Вествуд-роуд… – Она глядит на часы. – Без десяти три, а нас ждут к трем. Давай-ка быстрее, не копайся и не ротозейничай.

Мама шагает вперед.

Иду за ней, не наступая на трещины в асфальте{1}. Иногда приходится угадывать, где они, потому что тротуар покрыт кашицей палой листвы. Уступаю дорогу бегуну с огромными кулаками, одетому в черно-оранжевый тренировочный костюм. У футбольной команды «Вулверхэмптон уондерерс» форма черно-оранжевая. С веток рябины свисают кисти блестящих ягод. Хочется их пересчитать, но стук маминых каблуков – цок-цок, цок-цок! – зовет за собой. Туфли она купила на распродаже в универмаге «Джон Льюис», на последние деньги, оставшиеся от гонорара Королевского музыкального колледжа, хотя «Бритиш телеком» прислал последнее уведомление о неоплаченном телефонном счете. Мама надела темно-синий концертный костюм и заколола волосы серебряной шпилькой с наконечником в форме лисьей головы. Шпильку привез из Гонконга мамин отец после Второй мировой войны. Когда к маме приходит ученик, я, чтобы им не мешать, сажусь к маминому туалетному столику и вытаскиваю ли́са из шкатулки. У него нефритовые глаза. Иногда он улыбается, а иногда нет. Я сегодня не в лучшей форме, но скоро валиум подействует. Валиум – отличная вещь. Я две таблетки принял. На следующей неделе обойдусь меньшим числом, а то мама заметит, что они слишком быстро кончаются. Твидовый пиджак колется. Мама купила его в «Оксфаме»{2}, специально для сегодняшнего визита. Галстук-бабочка тоже из «Оксфама». По понедельникам мама туда ходит помогать, отбирает лучшее из того, что в субботу приносят. Если Гэс Ингрем или кто-то из его приятелей увидит меня в этом наряде, то мне в школьный шкафчик обязательно какашек подкинут. Мама говорит, что я должен научиться Вписываться В Коллектив, но уроков вписывания никто не дает, даже в муниципальной библиотеке таких объявлений нет. Зато есть клуб любителей «Подземелий и драконов». Я хочу записаться, но мама не позволяет, говорит, что «Подземелья и драконы» заигрывают с темными силами. В одном окне по телевизору показывают скачки – по первому каналу Би-би-си идет «Грандстэнд». Следующие три окна закрыты тюлевыми занавесками, сквозь них виден телевизор – рестлинг на канале Ай-ти-ви. Гигант Хэйстекс{3}, волосатый плохиш, против лысого добряка Биг-Дэдди. Еще через восемь домов на втором канале Би-би-си показывают «Годзиллу». Годзилла натыкается на опору линии электропередачи и валит ее на землю. Японский пожарный с мокрым от пота лицом что-то кричит в рацию. Годзилла хватает поезд, хотя так не бывает, потому что у земноводных нет больших пальцев. Наверное, большой палец Годзиллы – будто так называемый большой палец у панды, то есть не палец, а видоизмененный коготь. Может быть…

– Нэйтан! – Мама хватает меня за руку. – Что я говорила про ротозейство?

Я задумываюсь, вспоминаю: