– Ну, уж это ваше заявление не выдерживает никакойкритики! – всплеснул руками правозащитник Поташов. – Зачемгосударству такая милиция, которая ничем не отличается от основной массынаселения? Весь смысл вашей системы в том, что в нее должны приходить лучшие,чтобы бороться с худшими. Это принцип построения любой правоохранительнойсистемы в любой стране.

– А как вы собираетесь отличать лучших отхудших? – иронично поинтересовался генерал. – У них что, на лбунаписано?

– Должен быть строгий отбор и полная непримиримость кмалейшим проступкам, не говоря уже о служебных нарушениях, – твердо заявилПоташов. – Только так вы сможете очистить свои ряды от тех негодяев,которые издеваются над гражданами.

– Хорошо, Николай Григорьевич, мы так и сделаем. Завтравашу квартиру обворуют, вы позвоните в службу «ноль два», а там вам никто неответит: мы всех девушек уволили, потому что они или на работу опаздывают, илис гражданами недостаточно вежливо разговаривают, или совершают административныепроступки, например, нарушают правила дорожного движения. Тогда вы позвоните всвое отделение милиции, и там вам скажут, что всех сыщиков поувольняли и ехатьк вам некому. Один дежурный остался, потому что должен же кто-то на телефонесидеть. И что ж вы думаете, нам так легко будет новых сотрудников набрать?Умных, образованных, вежливых, профессионально грамотных и неподкупных. Умные иобразованные юристы уже давно по фирмам да службам безопасности разбежались, имнаша милицейская зарплата – тьфу, даже сказать стыдно.

– Что же, по-вашему, выходит, лучше плохие милиционеры,чем совсем никаких? – взвился Поташов. – Это уж, знаете ли, вообще нив какие рамки…

– Не передергивайте, Николай Григорьевич, – едвазаметно поморщился Заточный. – Я так не говорил. Я пытался объяснить вам,что ту элиту, о которой вы мечтаете, взять негде. Нечем нам их привлечь к себе,понимаете? И потом, есть еще один немаловажный аспект – а где их готовить?Сыщиков и следователей учить нужно, а где? Вы хотя бы приблизительнопредставляете себе, какие здесь существуют проблемы?

– Насколько я знаю, только в одной Москве существуетцелых три высших учебных заведения МВД. Неужели этого мало?

– Увы, – развел руками Заточный, – мало. Явам приведу только один пример – Московский юридический институт. Площадей нехватает, прием слушателей на первый курс ежегодно увеличивается, институтвынужден арендовать учебные помещения по всей округе, занятия идут в три сменыв четырех разных зданиях. А сколько за эту сумасшедшую работу получаютпреподаватели? В переводе на общепонятный коэффициент – около трехсот долларов,это вместе с доплатами за офицерское звание, за выслугу лет и за ученуюстепень. Так скажите мне, уважаемый Николай Григорьевич, кто в таких условияхбудет учить будущих работников милиции? Да пусть у нас в Москве будет не три, адесять высших учебных заведений, где ж мы наберем преподавателей для этойадской работы? Опять-таки я говорю все это не для того, чтобы вас разжалобить,а для того, чтобы вы поняли, что в нынешних условиях милиция – это то же самоенаселение, не хуже, но и не лучше. А для того, чтобы заниматься отбором элиты,нужно, чтобы к нам на работу стояла очередь…

Насте стало скучно. Все это она слышала неоднократно, да ине только слышала, а сама много раз говорила.

– И все-таки все эти ваши трудности не оправдываютфактов нарушения прав граждан работниками милиции. Никакими трудностями нельзяоправдать нарушения закона. Люди идут в милицию со своей бедой, надеются напомощь и сострадание, а что они видят?

– Минуточку, – поднял ладонь Заточный. – Мы очем с вами говорим? О том, что в милиции плохо обращаются с потерпевшими иливсе-таки с преступниками? То, что с потерпевшими бывают недостаточно вежливы итерпеливы, нас не украшает, но нарушения гражданских прав здесь нет, поэтомудавайте не будем уходить от темы нашей дискуссии…

Настя ушла на кухню и поставила чайник на огонь. Раз уж онавсе равно оторвалась от работы, так хоть поест заодно. Плохо, когда Лешки нет,готовить для себя она ленится, приходится перебиваться бутербродами и кофе.Отрезав два толстых ломтя буженины, Настя щедро полила их кетчупом, немногоподумала и выложила из банки на тарелку несколько ложек консервированногозеленого горошка. Вполне приличная имитация мяса с овощами.

Когда чайник закипел, она налила себе огромную чашкукрепкого кофе, поставила ее на поднос вместе с бужениной и горошком иустроилась в кресле перед телевизором.

– …практикуются незаконные осуждения, в местах лишениясвободы оказываются невиновные. Эти люди пишут мне из колонии, а послеосвобождения приходят сами и просят защитить их, добиться правды иреабилитации. Я допускаю, что нераскрытое преступление может оказатьсяследствием недостаточной квалификации следователя и оперативного работника, нокогда преступление, с позволения сказать, раскрывается таким вот образом, тоесть за счет невиновного, это уже может быть связано только со злым умыслом. Иоправдания этому нет и быть не может! – горячо говорил Поташов.

– У вас есть конкретные факты? – вмешалсяведущий. – Если вы представите нам документы по таким фактам, мы пригласимэкспертов из числа наиболее компетентных сотрудников правоохранительной системыи попросим в нашей следующей передаче прокомментировать их. Наше время, ксожалению, подходит к концу. Я благодарю всех участников передачи и напоминаю,что спонсором нашей программы является…

Настя выключила телевизор и снова погрузилась в размышленияоб аналитической справке, которую готовила для своего начальника. Конец года –у всех отчетный период, не только у научных работников, таких, как ее мужАлексей Чистяков. Хорошо, что завтра воскресенье. Если ничего экстренного непроизойдет, она, пожалуй, сумеет закончить справку и в понедельник отдастполковнику Гордееву. Но от разноса на оперативном совещании это ее все равно неспасет: убийство модного молодого писателя Леонида Параскевича висит на неймертвым грузом и вот уже две недели ни с места.

Поскольку в чашке еще оставался кофе, а вставать с уютногокресла ей не хотелось, она решила позвонить Заточному.

– Иван Алексеевич, вы стали телезвездой, – шутливопоприветствовала она генерала.

– Да ну вас, – отмахнулся тот. – Будететеперь издеваться. Вам только попади на язычок.

– А вы не попадайтесь. Нет, правда, вы выглядели оченьуверенным, не то что ваш оппонент. Откуда он взялся?

– Понятия не имею. Меня с ним уже в студии познакомили.Должен вам сказать, он не такой уж противный, каким кажется на первый взгляд.Манеры, конечно, чудовищные, но мужик он толковый. Кстати, почему вы пересталигулять в парке? Мы с вами почти два месяца не встречались.

– Холодно, декабрь же.

– Не годится. Гулять надо обязательно, иначе потеряетеработоспособность. Завтра жду вас в восемь утра там же, где обычно.

– Иван Алексеевич, спать хочется, рано уж очень. Может,хотя бы в десять?