«Слепая»? Мне и самому режет это слово. Как-то по-другому надо было сказать?

— А ты как будто бы глухой? — язвительно. — Я же сказала — не нужно.

— Почему? — с недоумением перехватываю ручку чемодана.

— Ты мне не понравился, — вздергивает подбородок, дергая чемодан обратно. — Некрасивый.

Ну да, есть немного сегодня.

— Так ты не слепая? — поднимаю ее очки вверх, желая заглянуть в глаза.

Громко вдыхаю от неожиданности. Глаз нет!

Уворачивается. Очки остаются в моей руке.

Черт…

Нет, глаза есть, конечно, просто каждый заклеен каплевидным пластырем-подушечкой бежевого цвета. Поэтому и очки такие большие?

— Верни! — слепо протягивает руку в моем направлении.

Есть за мной косяк — когда волнуюсь веду себя слишком нахально или как идиот. И рядом с ней я взволнован и взбудоражен, как никогда!

Протягиваю очки, вкладывая их в тонкие красивые пальцы. Мы соприкасаемся. Я разжимаю свои, зависая на этом ощущении. Очки высказывают. Яна сжимает кисть, но не успевает их схватить.

Одно стекло разбивается об асфальт.

— Извини, — зажмуриваюсь я. — Разбились.

Вот я косяк ходячий!

— Мм. Класс.

— Черт, ну я извинился! — злюсь я и на себя и немного на нее. Потому что она, словно намеренно, еще сильнее меня выбивает из равновесия, чем я уже выбит.

— Давай новые тебе закажу? Проблем то…

— Никаких. Просто уйди.

Присаживается, ощупывает руками чемоданчик.

— Помочь?

— Нет.

Открывает замок. Достает еще одни очки.

— А что с глазами? — сглатываю я.

Лицо с этими накладками как у инопланетянки. Игнорируя вопрос, прячет глаза, надевая очки.

— Ян…

Что я должен сказать?

— Макс, развернешься на сто восемьдесят градусов, прямо перед тобой будет административный корпус, за ним выход. Дойдешь сам. Не маленький.

— Типа — послала, да?

— Типа — да.

— Окей.

В растерянности все равно иду следом за ней, отстав на несколько шагов. Не видит же ни черта… дурочка!

Навстречу нам Агния, девчонка Сэма, моего друга. Останавливается, следя за равномерно надвигающейся тростью Яны.

Мне хочется подозвать ее и тихо попросить, чтобы проводила Яну в комнату. Но Агния, видимо, соображает и сама.

— Привет, — подходит она к Яне. — Я Агния. Помощь нужна?

— Да, не помешает. Спасибо. Мне в четырнадцатую комнату надо.

— Пойдем…

Ну все, «Добби может быть свободен»! Устинова та еще нянька. Ей тут и самой непросто пришлось, поэтому, точно не бросит.

И заставляя себя отвернуться, я иду обратно к административному. Отчего-то с тяжелым булыжником в груди.

А нахрена ты туда идешь, Макс? Тебе же в кофейню.

Закатываю глаза… Потому что «послали», видимо! Какой ты послушный.

Меняя маршрут, сворачиваю в кофейню к друзьям.

А внутри, как клубок неугомонных змей, вращается куча вопросов и тревог: а как она будет здесь слепая? А что у нее с глазами? Это лечится? Или это навсегда? И почему я вдруг — «некрасивый» стал?…

Ой, все! Успокойся, Шагалов, не твои это дела. Выдыхай.

МАКС

В воскресенье в школе пусто. Большинство приезжают с выходных в понедельник перед уроками.

Есть конечно и те, кто живет безвыездно. Если родители за границей, например. Или сироты, их мало, но тоже есть.

Я иногда остаюсь. Дома нескончаемая строевая подготовка. Задолбали.

— Ша-га-лов… — заигрывающе.

— Привет! — разворачиваюсь я.

Марика…

Оглядываю ее с ног до головы. Высокие шпильки делают ее ноги в обтягивающих кожаных штанах бесконечными. Алые губы провокационно изгибаются. Выглядит прилично старше своих неполных восемнадцати.

— Дресс-код тебя догонит, — качаю я осуждающе головой.

У нас тут с этим очень строго. На территории «Швейцарии» эротизм под запретом. Дресс-код диктует все, вплоть до разрешенного цвета помады — персиковый, бежевый, светло-розовый.

— Да я только приехала. Сейчас перевоплощусь в школьницу-нимфетку.

Откидывает копну темных волос назад. В ушах новые камни по карату, не меньше.

— Хорошо тебя уработали… — хмурясь, разглядывает меня. — Ну, ничего, до свадьбы, как говорится, заживет.

Марика — местная хищница. Мажорка и папина дочка.

— До твоей? Как кстати твой пузатенький депутат? — ехидничаю я.

Обычное дело для девочек нашего круга. Часть из них здесь уже имеют респектабельных женихов сильно постарше.

И вроде не средневековье, но в этом плане в наших «широтах» ничего не поменялось. Папы делают свой бизнес, налаживая родственные связи с нужными людьми за счет дочек.

— Эй, полегче на поворотах! — прищуривается она мстительно.

— Да ладно! Мы же вдвоем, можем и попинать твой статус-кво, — подмигиваю ей.

— Больше — нет. Ты переметнулся в стан классового врага.

Оба моих друга-мажорчика встречаются с девчонками «из простых», с которыми у «золотых» вечный конфликт.

— Ой, все… — морщусь я. — Это ваши бабские терки, не надо меня в них вмешивать. Так что — сбежала в школу с выходных пораньше? «Лягушонок» достал или по молодым и борзым заскучала?

— Оба-два… — усмехается цинично.

Любит Марика молодых и борзых. Но тайно. Иначе, ее ревнивый «лягушонок» съедет с этого многообещающего брака. А Марика девочка расчетливая.

Подходим к общежитию.

— Где все твои?

— В кинозале. «Неделя итальянского кино» же…

— Мм. А ты почему не там?

— Так шел, ты с курса сбила.

— Ну раз так, поможешь мне переоблачиться в хорошую девочку? — шепчет она негромко.

— Марика… камеры! — ухмыляюсь я.

— Ой, да ладно, Шагалов, нашел тоже проблему. Кто за ними в воскресенье следит? Аллу в больницу увезли на рентген, с ногой что-то… Тут три калеки на территории осталось.

Калеки — неожиданно режет. До болезненного ощущения в животе. И легкой неприязни к Марики. Хотя, ну что такого она сказала?

Я снова уплываю мыслями к новенькой.

Марика открывает дверь комнаты магнитным ключом.