— Кстати, у Вас пополнение.

Яну же к ним, в четырнадцатую поселили.

— Да?! Кто? — недовольно.

Гала и Марика — единственные из девочек жили вдвоем в комнате. Остальные втроем или вчетвером.

Кто?…

— Не знаю, кто родители.

У нас тут все просто со статусами: «Скажи мне, кто твои родители, и я скажу, кто ты».

— Но, кажется, из золотых. Дерзкая и «дорогая».

— Это не показатель.

— Яна зовут.

Как тактично сказать, что она слепая не нахожу слов. А бестактно я уже сегодня отжег достаточно.

Марика открывает дверь, я привычным движением быстро залепляю жвачкой глазок камеры на косяке, смотрящей вниз. С этим у нас тоже строго: девочки не заходят в комнаты к мальчикам, мальчики — к девочкам. Иначе, штрафы, штрафы, штрафы… А я очень не люблю отрабатывать.

Внутри буря эмоций от того, что увижу сейчас Яну. А совсем не от того, что Марика предложила пошалить.

Чего тебе так вставила эта новенькая? Ну, не знаю… Зацепила чем-то. «Некрасивый…». Коза заносчивая.

Но в комнате Яны нет. Только ее чемодан, у свободной кровати, в нише. На перламутровом покрывале лежит айфон.

Ну, здравствуйте! И где она?

Заглядываю в ванную комнату. Нет никого.

Территория школы огромная. Здесь и сад, и аллеи с фонтанами, и конюшни… Много корпусов. И открытый бассейн на улице, с которого еще не слили воду и не заколотили на зиму!

Мать твою! Куда она умотала?! А если что-то случится? На территории и действительно «три калеки».

Непривычное чувство беспокойства захлестывает с головой.

Нихрена, оказывается, «Добби не свободен»!

Достаю телефон. Алле звонить? Так увезли же ее. И даже, если уже вернулась, со своим вывихом особенно не побегает. Это охрану надо напрягать.

— Шагалов! — сдергивает майку Марика. — Ты долго будешь тормозить?

— Черт… Извини, дело срочное.

Сбегаю, оставляя обескураженную Марику без сладкого.

Быстрым шагом иду к бассейну. Там — никого. Агнию надо спросить! Может, Агния ее куда увела?

Недалеко от бассейна — маленький кинотеатр. Захожу в зал, прикрывая за собой дверь. На огромном экране «Золото Неаполя» в оригинальной озвучке. Нам здесь не показывают блок-бастеры и комедии. Все фильмы — классика. Развивают художественный вкус… Скукота!

Громко звучит итальянская речь. Понимаю через слово. Я не очень силен в языках.

Прохожу мимо пустых первых рядов кресел в верхнюю часть зала. Там удобные кресла-мешки, и мы всегда тусуемся на них. Останавливаюсь, жду, пока глаза привыкнут к темноте.

Агния спит, свернувшись в своем кресле и устроившись головой на коленях Семена. Вообще-то, обнимашки в кинотеатре строго запрещены. Но у них железная отмазка. Они — брат и сестра. Правда — сводные. Хотя, это уже детали. И Сэмчик включает тупого, когда Алла пытается наехать на них за «демонстрацию отношений», из серии — «почему я не могу обнять сестру»? На любые попытки воспитателя тактично объяснить про степень родства, он также тактично обвиняет воспитателя в озабоченности. Идеально!

Чуть дальше, возле стены вижу свою потеряшку. Выдыхаю. Не утонула, не убилась, не заблуилась, а всего-то смотрит кино. Ну как смотрит… Слушает.

За ней пустое кресло. Тихо пробираюсь туда, присаживаясь в него.

Тяну за кончик ее кресла, трансформируя его форму и заваливая назад.

Все равно же не видит ничего.

Невозмутимо продолжает лежать. Нависаю над ее лицом своим, покусывая губы. Поцеловать хочется, едва держу себя в руках.

— Опять ты, некрасивый мальчик?

Смеюсь.

— Как ты узнала? Ты же не видишь!

— Я — летучая мышь. Поправь мое кресло.

— Не хочу… — шепчу ей в губы. — Ты оставила свой телефон в комнате.

Поднимает руку. Демонстрируя мне смарт-браслет, как у моей маленькой сестры.

— Все?

— Номер свой скажи.

— Нет. Я не даю свой телефон некрасивым мальчикам.

Зараза…

— Окей. Тогда, я вынужден попросить у тебя носок.

— Носок?! — прикрывает удивленно рот.

— Да! Потому что «Добби хочет быть свободен», а не постоянно беспокоиться все ли в порядке в летучей мышью.

Самодовольный ядовитый смех.

— Хорошо. Считай, что я подарила тебе носок.

— На самом деле, лучше чулок или трусики, — шепчу, касаясь ее губ.

— Via! — рассерженно толкает меня ладонью в лоб.

— Чего? — отстраняюсь под давлением ее ладони.

— Прочь, страшненький!

Присаживается, поправляя кресло.

Цокая, закатываю глаза.

— Ну и сиди, скучай, мышка. Тоже мне — Царица Савская!

Сваливаю в столовую.

ЯНА

— Не проще ли до снятия повязок было остаться дома, на домашнем обучении? Там знакомое пространство…

Проще.

— Мне нужно как раз незнакомое, Ася.

— Почему?

Потому что закрытое помещение для слепого человека — это практически неизбежная агорафобия и, в результате, вечный домашний плен. У меня уже яркие симптомы, которые я едва контролирую. Мой психоаналитик посоветовал «незнакомое пространство» и самостоятельность.

— Ты прости, можно я оставлю без ответа твой вопрос?

Не хватало еще, чтобы эта отзывчивая девочка почувствовала за меня ответственность. Не хочу. Я сама справлюсь.

— Конечно. Нет проблем, — смущенно, — крыльцо общежития. Мы пришли. Тебя довести до комнаты?

— Спасибо, Ася. Дальше, я сама.

— Если что — мне несложно, звони в любое время, — отдаляется ее голос.

Напрягать окружающих неприятно. Чувствуешь себя ущербной. Сложно смириться со статусом инвалида. Даже если он и временный. Временный или нет — все еще под вопросом. Считается, что деньги решают любую проблему, попробуйте решить деньгами проблему отторжения тканей после трансплантации.