Я дистанционно открываю чёрный седан, и мы садимся на удобные кожаные сиденья. Я пристегиваю ремень безопасности, затем смотрю на своего пассажира. Он хмурится в ответ.

— Что? — спрашивает он, скривив губы.

— Пристегните ремень безопасности, пожалуйста.

Он от неверия округляет глаза.

— Ты ведь знаешь, кто я? Ты можешь быть худшим водителем в мире, и всё равно я не смог бы умереть.

— Может, и нет. Но вы можете быть тяжело ранены, и тогда для исцеления потребуется кровь, не говоря уже о людях, которые могут это увидеть. И да поможет нам всем Богиня, если ты выпьешь от одного из них. Это мы не сможем просто стереть из чьей-то памяти. Это трудно. И рассвет близок. А значит, что чем ближе мы к этому событию, тем слабее ты будешь. Так что пристегни ремень безопасности, чтобы мы могли поехать.

Я жду. Моя машина — мои правила. Он ещё сильнее стискивает зубы, на его лице ясно написано упрямство. Я ничего не говорю, просто сохраняю лёгкую улыбку, пока он, наконец, не хмыкает и не делает так, как я прошу.

— Спасибо. — Сладость в моём голосе — перебор, но мне всё равно. То, что мы отдаём во Вселенную, получаем обратно, поэтому я буду сохранять позитивный настрой, насколько возможно. Это только начало. И я уверена, что понадобится как можно больше помощи от Вселенной, чтобы остановит надвигающееся.

Глава 3

Кейн

Я наблюдаю за ней, пока она ведёт машину. В этом не должно быть ничего особенного. Но так и есть. Потому что я, кажется, не могу заставить себя отвести взгляд. В ту минуту, когда увидел её у дверей аэропорта, меня потянуло. И когда она сказала, что с ней я буду работать, это только подтвердило веру в то, что призраки Рождества всё ещё преследуют меня.

— Разве огни не прекрасны? — спрашивает она, мгновение глядя на меня с широкой улыбкой на лице, прежде чем её внимание возвращается к дороге.

Я не отвожу от неё взгляда. Просто не могу.

— Какие огни?

— Гирлянды. — Она указывает на правую сторону улицы, и я смотрю туда. Яркие огни разных цветов развешаны на каждом здании, мимо которого мы проезжаем. Некоторые мигают, другие статичны, но если собрать их вместе, то получится нападение на зрение.

— Как они тебя не слепят? — рычу я.

Она разевает рот и смотрит на меня дольше чем, вероятно, безопасно.

— Тебе не нравятся гирлянды? Но они вызывают радость.

Я хватаюсь за руль и выворачиваю его влево, так что мы снова едем по полосе.

— Я понимаю, почему ты настояла на ремне безопасности. — Комментарий звучит резко даже для меня, но я не собираюсь обсуждать достоинства этого праздника. Я здесь, чтобы работать. И только. Затем вернусь туда, где мне самое место.

Что-то меняется в воздухе между нами, и я чувствую прилив разочарования, настолько внезапный и неожиданный, что оглядываюсь, готовясь к нападению заклинателя. Но ведьма качает головой, будто избавляется от чего-то неприятного, и энергия в машине возвращается к прежней. Это мимолётное изменение, но я не могу его игнорировать.

— Что это на хрен такое было? — Я опускаю солнцезащитный козырёк, пробегая руками по поверхности в поисках любых заклятий, которые могли быть спрятаны. Ничего не найдя, я открываю бардачок, роюсь в листках бумаги, салфетках и руководстве по эксплуатации, пока не добираюсь до дна и не нахожу ещё салфетки. — Зачем тебе так много салфеток? Ты коллекционируешь их, женщина? — Я просматриваю содержимое, ища малейший намёк на магию, направленную против нас. Машина сворачивает на обочину и внезапно останавливается.

— Что ты делаешь? Зачем роешься в моём бардачке? — Она опускает руку на мою, и возникает вспышка тепла. Аня отдёргивает ладонь, и я снова чувствую странный прилив эмоций в груди. Желание. Необходимость. У меня вылезают клыки, когда похоть захлёстывает меня волной. Прошла целая вечность с тех пор, как я испытывал что-то, кроме ярости и желания отомстить, и меня поражает, как много я забыл. А потом, так же внезапно, всё исчезает, и я остаюсь с чувством пустоты и одиночества.

Пальцы Ани сжимают руль, костяшки пальцев побелели, и она пытается отдышаться. Когда она, наконец, снова смотрит на меня, в глазах сияние, которое, я уверен, не отражение рождественских огней вокруг.

— Извини. Этого не должно было случиться.

Понимание поражает меня.

— Ты эмпат? Они послали ведьму-эмпата на это задание?

Она стискивает зубы и огрызается в ответ:

— Конечно. Лишь я могу выследить цель. По крайней мере, не придётся ограждать себя от всех твоих ужасных эмоций. Это утомительно. — Между нами воцаряется молчание, и через минуту она откашливается. — Ой, это было подло. Извини, не следовало так говорить.

— Ты всё это время держала щиты? — Я вспоминаю странную сцену в аэропорту, когда она не пожала мне руку. — Потому что легко всё схватываешь?

Она кивает и кладёт голову на верхнюю часть руля.

• Ты так громко вещал, когда выходил за двери, что мне пришлось максимально отгородиться. Иначе я бы слишком отвлеклась.

Я потираю место на груди, где почувствовал тот всплеск эмоций. Так не похоже на меня. Я изо всех сил держу себя под жёстким контролем. Постоянно.

— Значит то, то я чувствовал совсем недавно были моими эмоциями?

Аня не смотрит на меня, отвечая, и я чувствую лёгкий намёк на грусть.

— Нет, мои. Я не просто эмпат. Я ещё проецирую эмоции.

Я обдумываю это, разбирая загадку женщины передо мной. Способности редки среди пользователей магии, особенно сильных. А те, кто может принимать и транслировать на высоком уровне, вообще уникальны. Такие персоны очень востребованы. И их сильно защищают. Кусочки пазла со щелчком встают на свои места.

— Поэтому, когда мне сказали защищать моего напарника, не просто стандартный протокол миссии. Они хотят, чтобы ты поймала этого человека. Но как? Проецируя целую кучу весёлых праздничных фокусов на террориста?

Это, кажется, выводит её из состояния, в котором она находится, и в ней снова вспыхивает жизнь.

— К твоему сведению, настоящий рождественский дух — физически ощутим. Он мощный. И я могу собрать всю эту позитивную энергию, объединить, а затем направить на цель. Выиграть битву без пуль, без вреда, и люди ничего не узнают. Такова миссия.

— Тогда зачем я вообще нужен? — Я не скрываю раздражения в голосе. Мои планы на праздник состояли в том, чтобы спрятаться в защищённой от солнца квартире, напиться крови из старого запаса и не возвращаться, пока все воспоминания, связанные с этим праздником,