— Я, поверьте, уважаю вашу стойкость, только она напрасна. Простите, но вы сражаетесь не на той стороне. Ваша страна проиграла третью мировую и выпала из обоймы великих государств. Навсегда. Теперь это просто банановая республика, правда, без бананов. Вы достаточно взрослый человек, значит, еще успели повоевать за империю. Ее, вашей империи, больше нет. Надо уметь проигрывать.

— Что ты гонишь, какая империя, я и в армии-то не служил.

— А шрамы на теле откуда?

— Известно, откуда: терки, стрелки, разборки разные. Я ведь в России живу, мужик, а у нас, знаешь ли, иногда стреляют.

— Значит так, либо сейчас вы рассказываете мне, где находится то, что вы украли, либо через пять минут с вас начнут сдирать кожу. Вот тогда вы перестанете валять дурака и выложите мне все, лишь бы прекратить эту муку.

— Не, мужик, ты точно рамсы попутал, — опять заныл пленный.

— Поверьте, мне очень жаль.

…Стук в дверь явно был из разряда условных: раз — раз, два, три — раз — раз, два. А дальше все пошло не по плану, или по плану, но уже совсем по-другому. Не успел человек, представлявшийся Уильямом Лайтом, отпереть дверь, как она сама распахнулась, и появившийся в проеме высокий седой незнакомец не так, чтобы очень сильно, но резко ударил его в подбородок. Лайт упал на пол лицом вниз. В боксе в таких случаях рефери открывает счет исключительно ради проформы, потому что это называется нокаут.

Двое вошедших следом подхватили упавшего, быстренько отволокли к свободному креслу и надежно в нем зафиксировали. Седой, доставая на ходу нож, двинулся к пленному, наблюдающему за сменой декораций с неким подобием улыбки на разбитой физиономии.

— Что так долго, Бегемот? — поинтересовался он, наблюдая, как тот режет опутывавший его скотч.

— Прости, брат, пока тебя отследили, пока с охраной разобрались, — покаялся человек со странным прозвищем. Хотя, какое к черту прозвище. У людей данной профессии это называется позывной… — Как ты?

— Хреново, естественно. Сейчас выясним, насколько, — попытался встать, немного приподнялся и со стоном рухнул обратно в кресло. — Взбодрите меня, — попросил он.

— Сейчас, — седой, оказавшийся ко всему прочему еще и Бегемотом, достал из нарукавного кармана шприц-тюбик. — Таблеток дать?

— Не помешает, и попить принесите, у них тут полный холодильник.

— А закурить?

— Естественно.

— Значит, тебя зовут Уильям Спенсер Лайт, и ты представляешь правительство США?

— Совершенно верно, я государственный служащий, и вы должны понять…

— Это само собой. Нож дайте.

— Гном, — обратился седой к одному из бойцов, двухметровому верзиле с личиком обиженного на весь мир Кинг-Конга, — дай человеку ножик.

— Есть, командир, — отозвался тот, выдернул из наплечных ножен что-то типа небольшого меча, развернул его и подал по всем правилам, рукояткой вперед.

— Мерси, — он наклонился над сжавшимся в кресле пленным и вонзил нож ему в лицо. Неглубоко, всего-то на полсантиметра, но, видать, попал в нужную точку, потому что мистер Лайт, подпрыгнув вместе с креслом, дико закричал и потерял сознание. Легкий укол в верхнюю губу вернул его в «здесь и сейчас».

— Спрашиваю один раз, потом начну делать совсем больно. Кто меня слил? — и опять приготовился колоть.

— Величко.

— Заместитель резидента?

— Да.

— На чем вы его, интересно, подцепили?

— Ни на чем, он сам к нам пришел.

— Мотив?

— Деньги. Недавно он посредничал при закупке одной вашей фирмой пятидесяти тонн кофе. Санитарная инспекция порта обнаружила в зернах каких-то жучков и конфисковала груз.

— С вашей подачи?

— В какой-то степени.

— А почему так легко сдаете агента?

— Думаю, вы сами его уже вычислили.

— Правильно думаешь. Да, едва не забыл. Бегемот, пошли кого-нибудь из своих в отель «Сафари», номер 327, где наш общий друг, — он указал ножом на Лайта, скорчившегося в кресле, — остановился под элегантной фамилией Некау. Изделие в гостиной за диваном.

— Ну, ты даешь! — то ли изумился, то ли восхитился Бегемот. — Оно что, все это время там было?

— А где еще? Я решил, что это самое безопасное место. Да, едва не забыл, я в кофре небольшой сюрприз оставил, так что слегка приоткройте футляр и перережьте леску, она аккурат напротив правого замка. Вот, так-то, — и подмигнул не до конца заплывшим левым глазом обалдевшему пленнику.

— Поручик, возьми…

— Меня! — вызвался Гном.

— Возьми Костика и мухой в «Сафари». Ждем вас на точке. А что с этим делать?

— С этим? С этим я еще не договорил. Вот, что, дай-ка мне гранату, Бегемот, леску и скотч.

— Что вы собираетесь делать? — заволновался побледневший пленный. — Повторяю, я — государственный служащий Соединенных Штатов. Наши страны являются стратегическими партнерами и…

— Слушай сюда, партнер стратегический. Я тебя, такого красивого, еще по Афгану помню. Тогда тебя звали Родерик Илг, и ты был кем-то вроде советника в банде Нурулло.

— Я никогда не был в Афганистане!

— А вот сейчас и проверим. У тебя на правом плече должен быть след от пули. Моей, между прочим. Целился, ясное дело, в сердце, но не попал.

— Мазила, — бросил седой.

— Не спорю… — он подошел к Лайту, расстегнул рубаху, обнажил правое плечо. — Вот он, следок-то, а ты, не знаю, не был, не участвовал…

— Послушайте, — нервно заговорил Лайт, Некау, Илг, или кто он там, — та война давно закончилась, пора о ней забыть. Да, я был там, но только советником. Я ни в кого, ни разу не выстрелил. Не понимаю…

— Уводи своих, Бегемот, я скоро.

— На выход, — скомандовал седой, а сам закурил и присел в кресло. — Я, пожалуй, останусь.

— Как знаешь, — и, обращаясь к пленному, продолжил: — в восемьдесят седьмом вы захватили внедренного в банду нашего парня. Мы предложили Нурулло в обмен на него десять его людей, взятых нами в плен. Тот сначала согласился, а потом передумал. Нашему человеку отрезали голову на базарной площади. Я точно знаю, что именно ты отговорил Нурулло от обмена.

— Это ложь!

— А вот и нет. Вы решали это втроем. Один из вас потом и рассказал мне об этом.

— Ширали? — севшим голосом спросил пленный, сразу все поняв.

— Он самый, — подтвердил его собеседник, привязывая леску к чеке гранаты.

— Подождите…

— А хрен ли ждать, — подошел к нему и, ломая зубы, затолкал гранату в рот. Старательно закрепил ее скотчем. — Ты тут давеча говорил об империи. Все так, империя гикнулась, не спорю. А вот мы остались. Пошли, Бегемот, — и заковылял к выходу, хромая сразу на обе ноги.