Когда Розалина, проводив этих последних посетительниц, вернулась в комнату, Лебон все еще сидела, уставившись в никуда.

– Розалина, узнай, кто такая эта мадам Пуассон. Фи, какая фамилия! «Снулая рыба»! И как она собирается с таким именем завоевывать место при дворе? Постой, а это не тот ли Пуассон, который вынужден был в прошлом году бежать из Франции из-за махинаций с хлебом, будучи обвиненным в растрате?

– Да, он. Это его супруга и дочь.

– Замечательно! Я только что предсказала дочери бывшего лакея и преступника место на королевском ложе. Как ты думаешь, что должно произойти – у короля пропадет вкус и способность соображать, распутство при дворе достигнет таких пределов, что станет все равно, кого и с какой улицы брать в постель, или эта девочка действительно будет того стоить?

– Последнее. Девочка спокойно поинтересовалась у матери, что она должна сделать, чтобы стать лучше всех, затмить придворных красавиц и быть достойной места подле короля.

– Даже так? Тогда я не ошиблась. Хотя столь странного гадания у меня еще не было.

Позже, укладываясь спать, Лебон пробормотала:

– Хорошо бы, чтобы эта девочка не забыла меня, когда станет править Францией…

Розалина молча подоткнула одеяло под бок своей хозяйки, удивляясь, что увиденное сильно задело мадам Лебон, если она даже по прошествии нескольких часов продолжала думать о своем предсказании. Видно, у девчонки и впрямь удивительное будущее.

На следующий день Розалина решилась спросить то, о чем молчала вчера:

– А почему за успех дочери должна заплатить мать и чем она заплатит?

– Ну, кто-то же должен платить по счетам. Дочь тоже заплатит, но позже, и ее оплата будет зависеть от нее самой. А мать заплатит быстро и собственной жизнью.

Интересно, если бы мадам Пуассон все же поинтересовалась платой, может, и не стала бы так рисковать? Тогда история Франции, а с ней и Европы могла быть другой.

Но мадам Пуассон свято поверила в пророчество.

Мадам Пуассон в тот вечер тоже было не до сна. Жанне не исполнилось и пяти лет, когда Франсуа Пуассон оказался вынужден бежать из Франции из-за обвинений в махинациях с поставками хлеба и поселиться в Гамбурге, оставив жену с двумя детьми в Париже. Вся налаженная и уже довольно обеспеченная жизнь вдруг в одночасье рухнула. Конечно, прелестную мадам продолжал поддерживать давний обожатель Ле Норман де Турнеэм, и положение соломенной вдовы не слишком обременяло Пуассон, но к трудностям она не была готова.

Маленькую Жанну Антуанетту отдали в обитель урсулинок, этого пожелал прежде всего господин Пуассон, оплачивавший пребывание девочки там. Воспитание монастырь давал вполне приличное, и заботились о детях в нем хорошо, но такое положение дел совершенно не устраивало мадам Пуассон. Она прекрасно понимала, что блестящий брак для ее дочери просто невозможен, тем более если господину Пуассону не удастся добиться отмены вынесенного ему смертного приговора. Тогда к чему внушать девочке принципы добродетельного поведения?

Мадам по себе знала, что хорошенькая умная девушка может добиться куда большего, вовсе не полагаясь на защиту мужа. Сама она добродетельным поведением не отличалась никогда, зато именно это позволило ей не особо бедствовать даже теперь, хотя мадам и жаловалась на недостаток денежных средств. А как не жаловаться, если приходилось постоянно экономить? Муж содержал Жанну в монастыре, а вот мадам Пуассон с сыном приходилось жить довольно скромно.

Девочка в монастыре довольно часто болела, у нее вообще слабое здоровье. Матери приходилось то и дело забирать ребенка домой.

И вдруг такое пророчество! Мадам очень верила в подобные предсказания, да и Лебон слыла очень серьезной гадалкой. Уже дома мадам Пуассон задумалась над тем, что Лебон сама позвала Жанну и принялась рассказывать о ее будущем: это что-то значило.

Фаворитка короля… это не просто положение, это возможность обеспечить себя и свою семью на многие годы вперед. Конечно, не все фаворитки заканчивали свои жизни хорошо, обычно после отставки они оказывались попросту удаленными от двора, но, во-первых, когда это еще будет, во-вторых, лучше все же попасть ко двору и потом быть удаленной, чем не видеть его вообще. А нынешний король, хотя и красавец, ничуть не похож на своего прадеда, предыдущего короля Людовика XIV, он просто образец для подражания мужьям. Людовик XV вел исключительно добродетельный образ жизни, любил свою супругу, дочь бывшего польского короля Станислава Лещинского Марию, и ежегодно делал с ней детей. За три года брака их уже четверо (в первый раз королева родила девочек-близняшек).

О какой фаворитке с таким королем может идти речь?

И вдруг мадам Пуассон осенило: ну конечно, король Людовик влюбится в ее дочь, как только впервые увидит! Мысли женщины двинулись в новом направлении. Королева старше супруга почти на восемь лет, дамы старятся быстро, еще немного – и Мария Лещинская станет просто клушей со множеством отпрысков вокруг. Возможно, тогда короля и потянет на молодых красавиц.

Мадам Пуассон забыла обо всем, торопясь с подсчетами и прикидкой. Жанне девятый год, через десяток лет она станет достаточно взрослой, чтобы понимать все что нужно и не бояться ничего. Мужчины любят девственниц, значит, девочке нужно внушить, что беречь свое сокровище следует для самого важного покровителя.

И вдруг у мадам просто оборвалось сердце. Одно дело быть просто приятной кокеткой, которой восхищаются знатные буржуа и даже герцоги, но без претензий. И совсем другое – блистать при дворе! Для этого следовало многому научиться…

Совершенно недостаточно просто обладать упругой грудью и крепкими бедрами. Чтобы быть приятной его величеству, девушка должна быть достаточно образованной, чтобы судить об искусстве, должна уметь прекрасно танцевать, петь, хорошо бы играть на музыкальном инструменте, разбираться в живописи, музыке, поэзии, архитектуре…

Это означало, что Жанне нужны учителя музыки, вокала, танцев, нужно бывать в обществе и так далее… У мадам Пуассон даже дух перехватило от грандиозности предстоящей работы с дочерью. Конечно, научить женским уловкам, умению носить наряды и придумывать их почти из ничего Жанну сможет она сама. А вот для остального нужны наемные учителя, и весьма дорогие.

Теперь женщиной овладело уже настоящее отчаянье. Супруг был вынужден удрать в Гамбург, правда, он прихватил неплохую кубышку, но ей-то оттуда ничего не перепадало. Отец оплачивал пребывание Жанны в монастыре у урсулинок, но что там за воспитание? Нет, оно неплохое, но только не для алькова короля. Мадам Пуассон прекрасно понимала, что господин Пуассон ни за что не согласится обучать дочь, например, танцам или верховой езде, да это в обители и невозможно.

В волнении женщина даже встала с постели, махнула рукой сунувшейся в дверь заспанной служанке, что все в порядке, и долго стояла у окна, кутаясь в шаль. А потом сама подбросила дров в камин и села перед огнем. Ситуация казалась неразрешимой.