При других обстоятельствах Энди сказала бы, что блондин, безусловно, самый красивый мужчина в зале, но брюнет настолько поразил ее, что она сначала даже не заметила его брата.

Светлый и темный.

Взгляд Энди непроизвольно вернулся к брюнету.

— Который из них?..

— Мистер Неотразимость? Это Ксандер, — доложила Ким.

— Эй, я все еще здесь, — напомнил Колин — симпатичный голубоглазый шатен, которого трудно было назвать красавцем.

— Ты знаешь, как я люблю тебя, дорогой, — тепло улыбнулась Ким, — но ни одна женщина в здравом уме не откажет себе в удовольствии полюбоваться на Ксандера Стерна.

Энди пропустила мимо ушей пикировку мужа и жены, потому что загадочный брюнет снова взглянул на нее и снова вопросительно поднял бровь, убедившись, что она наблюдает за ним. Энди быстро отвела глаза и покраснела от смущения.

— …золотистые волосы и теплые карие глаза. А что говорить о великолепных мускулах под дорогущим дизайнерским костюмом… — продолжала нахваливать Ким.

— Схожу в мужскую комнату, пока вы тут роняете слюни, а то рискую получить комплекс неполноценности, — сухо заметил Колин, вставая из-за стола.

— Ксандер тот, который блондин? — переспросила сестру Энди, когда они остались вдвоем. Значит, она таращила глаза на Дариуса.

— Конечно, я про него, — подтвердила Ким. — Вряд ли я стала бы ронять слюни, как элегантно выразился Колин, глядя на Дариуса. — Она передернула плечами. — Меня дрожь пробирает от одного только холодного, мрачного вида.

Темный, холодный, пугающий.

Энди готова была согласиться, что Дариус Стерн вызывал страх, но вовсе не холодной отчужденностью. Если Ксандер — веселый и жизнерадостный, то Дариус — его полная противоположность: темный, как грех, снаружи и внутри. Выражение красивого лица было суровым и замкнутым, словно он никогда не позволял себе улыбнуться, не говоря о том, чтобы весело засмеяться.

А если бы засмеялся?

Что почувствовала бы женщина, заставив улыбнуться эти надменные губы? Каково это — вызвать его одобрительный смех? Окунуться в теплоту глаз цвета топаза, зажечь в них желание! Тут Энди опомнилась. Подобные Дариусу Стерну успешные миллиардеры не обращают внимания на таких, как она — скромных женщин, явно не принадлежащих к завсегдатаям ресторана «Мидас» и тем более к миру очень богатых людей, в котором обитали братья Стерн.

Тем не менее Дариус взглянул на нее, хоть и коротко. Скорее всего, потому, что она не сводила с него восхищенных глаз. Но будет справедливо отметить, что все без исключения гости ресторана глазели на близнецов Стерн, может, правда, с меньшим вожделением, чем она.

Вожделение? Чего скрывать, она испытывала именно это чувство, если покалывание в груди и охвативший ее жар что-то значили. Никогда до сих пор Энди не испытывала к мужчине откровенного сексуального влечения. Взглянув на Дариуса Стерна, она впервые не могла отвести взгляд от представителя противоположного пола.

До девятнадцати лет ее жизнь и все чувства были отданы балету и карьере: времени на романы просто не оставалось. А после долгих месяцев, ушедших на восстановление после тяжелой травмы, ей пришлось приспосабливаться к новой жизни. Поскольку с мечтой о том, чтобы стать всемирно известной балериной, пришлось распрощаться, надо было решать, что делать дальше. Не в ее правилах сидеть без дела и оплакивать судьбу. Потребовались героические усилия и большая часть наследства, полученного ею и Ким пять лет назад после гибели родителей, чтобы начать собственное дело. Прошло три года с тех пор, как Энди закончила специальный педагогический курс и открыла балетную школу для детей от пяти до шестнадцати лет, ведь, в конце концов, кроме танцев, она ничего не знала и не умела. Если повезет, мечтала она, когда-нибудь она сама воспитает новую мировую звезду.

Личная жизнь снова отошла для Энди на второй план. В результате у нее ни с кем не было интимных отношений до трагедии, тем более после…

Потеря любимых родителей обрушилась на нее страшным ударом, и Энди целиком посвятила себя балету, спасавшему от невыносимых душевных переживаний. Однако спустя несколько месяцев она перенесла тяжелейшую травму, которая навсегда оборвала блестящую карьеру и грозила окончательно сломить ее. Тем не менее за четыре последние года, во всяком случае внешне, Энди сумела вернуть себе былую уверенность, но как спрятать оставшиеся на теле уродливые шрамы? Она не собиралась показывать их мужчине, особенно такому красивому и загадочному, как Дариус Стерн, без сомнения выбиравшему подруг среди самых красивых женщин мира. Разве его может заинтересовать скромница Энди, скрывающая от всех душевные и физические раны.

— Дариус?

Скрывая раздражение, Дариус бросил последний взгляд на красавицу блондинку в другом конце ресторана и нехотя переключил внимание на сидящих за столом брата, мать и отчима. Он почти забыл о них, наблюдая за хрупкой женщиной за дальним столом. Ему не стоило труда еще при входе понять, кто ее компаньоны, и потерять к ним интерес: внешнее сходство указывало на то, что сидящая рядом с незнакомкой женщина — ее сестра, а мужчина рядом — скорее всего, муж сестры. Четвертый стул оставался свободным.

Дариуса очаровала волшебная красота незнакомки. Ее прямые пепельно-белокурые волосы падали ниже плеч, огромные зеленые глаза сияли на прекрасном тонком лице. Именно необыкновенные, загадочные глаза заворожили его при первом взгляде.

Удивительно, ведь она совсем не в его вкусе. Дариус предпочитал женщин постарше и более искушенных, чем это юное создание. Все, на что, как правило, рассчитывали умудренные жизнью красавицы, — провести ночь или две в его постели. Однако что-то в зеленоглазой блондинке удерживало его внимание. Может, она показалась ему смутно знакомой? Наклон головы… грациозные движения…

В то же время Дариус был уверен — раньше они никогда не встречались, иначе он запомнил бы ее. Вероятно, его привлекла аура отрешенности. Женщина казалась такой воздушной, что могла бы взлететь от малейшего дуновения ветра. Ее руки были тонкими и удивительно изящными, над вырезом черного платья выступали угловатые ключицы. На выразительном лице с высокими скулами, прямым носом и пухлыми чувственными губами сияли огромные глаза в обрамлении длинных ресниц, упрямый подбородок указывал на твердый характер. Прямые пряди пепельно-белокурых волос напоминали поток лунного света, вызывая желание коснуться пальцами их шелковистой мягкости.

Поток лунного света?

Он не мог припомнить, чтобы женские волосы когда-нибудь вызывали у него поэтические ассоциации.

Какими бы ни были причины его внимания к незнакомке, он не сомневался, что интерес взаимен, ведь он чувствовал ее пристальный взгляд из-под темных ресниц, пока шел с братом к столику матери и отчима. В любом случае эпизод с блондинкой несколько примирил его с необходимостью явиться в ресторан, чего он хотел всеми силами избежать. Из-за вечернего визита он вынужден был дольше задержаться в офисе и даже не успел заехать домой переодеться. Они с Ксандером по телефону договорились встретиться перед рестораном и выступать единым фронтом. Это было наилучшим вариантом.