Твоя подруга Бритта

Торговцы приезжали на гору Эскель только один раз в сезон — весной, летом и осенью, поэтому Мири не могла ответить на письма девушек. Кэтар там наверняка с ума сходит от беспокойства о том, какой подарок ее земляки приготовят королю. Мири не терпелось удивить подругу.

Наполнив горшок утренней кашей, девушка направилась в соседний дом. Последние три месяца Петер колдовал над подарком. И пока он трудился в поте лица, его семья лишилась одного работника в каменоломне, поэтому остальным селянам приходилось кормить Петера. Сегодня настала очередь Мири. Отец и сестра работали в каменоломне, а на попечение Мири остались дом и козы.

Она прошла легким шагом по каменным обломкам, усыпавшим тропинку к дому Петера, стукнула разок в дверь и вошла.

— Доброе утро, Петер, — начала она, но сразу умолкла.

Отец Петера, Джонс, стоял, воинственно сложив руки на груди. Чувствовалось, что атмосфера в доме накалилась добела.

Петер беспомощно опустился на табурет:

— Отец сомневается, отпускать ли меня в Асленд.

— И вовсе не сомневаюсь, — возразил Джонс. — Уже решил. Ты и так убил впустую три месяца, вырезая эту штуковину. Раз уезжает твоя сестра, ты остаешься.

Работу в каменоломне Петер считал пустой, нескончаемой. Он уже несколько лет вырезал из кусочков линдера фигурки животных и людей, мечтая о возможности заниматься только этим. Мири чуть было не начала упрашивать Джонса, но вовремя остановилась, вспомнив уроки дипломатии, усвоенные в академии принцесс.

— Я понимаю, почему вы хотите, чтобы Петер остался. Он не появлялся в каменоломне почти все лето после отъезда торговцев. К тому же семье придется нелегко, когда двое уедут на целый год.

— Вот именно, — поддакнул Джонс, подозрительно прищурившись. — Это совершенно невозможно.

— Я бы с вами согласилась, но в данном случае отъезд Петера в Асленд принесет гораздо больше пользы семье, а в дальнейшем и всей деревне. А то сейчас как: торговцы увозят наш камень и ремесленники в Асленде рубят его на куски, чтобы изготовить каминные полки, изразцы и тому подобное, при этом они хорошо зарабатывают.

— Верно! — воскликнул Петер, вставая. — Почему бы нам не делать эту работу самим, здесь? Я обучусь, и тогда торговцы смогут осенью привозить мне заказы, всю зиму я буду их выполнять, а по весне отправлять готовые изделия.

— Торговцы увезут в два раза больше изделий, чем необработанного камня, — поддакнула Мири, — а это значит, и выгоды для всех будет в два раза больше.

Джонс только сильнее прищурился. Мири нервно сглотнула, но все-таки задала решающий вопрос:

— Я уверена, из Петера получится прилежный ученик, вы еще будете им гордиться. Ну как, отпустите сына?

Она задержала дыхание. И Петер как будто тоже перестал дышать. Джонс отвернулся к окну.

— Ладно, — наконец буркнул он и, прежде чем выйти, опустил ладонь на голову сына.

— Ты потрясающая! — воскликнул Петер, обнимая Мири.

Он отстранился на шаг и заулыбался, словно ему действительно нравилось смотреть на ее лицо. Потом приступил к завтраку.

«Почему он не спрашивает меня?» Эта мысль так часто посещала девушку, что уже начала поскрипывать в мозгу, словно ржавые дверные петли. Мири достигла подходящего возраста для обручения. Петеру она как будто нравилась, во всяком случае, ни на кого другого он не смотрел. И все же он до сих пор не произнес важных слов.

Не смея поднять на него взгляд, чтобы он не догадался, о чем она думает, Мири склонилась над каминной полкой, которую он вырезал, и разглядела деревушку на горе Эскель и горную цепь вдали, прекрасно запечатленную в линдере.

— Какой гладкий камень.

— Я его полирую.

Снаружи донесся знакомый шум. Они бросились к окну и увидели первую повозку из каравана торговцев, которая ехала, размалывая колесами обломки камней.

Мири почувствовала, что сжимает теплую мозолистую ладонь Петера. Она так и не поняла, кто из них первым протянул руку.

Они побежали встречать повозки, а с ними — почти вся деревня. Начались торги, селяне продавали линдер, а взамен приобретали продукты и другие припасы. Раньше торговля была хлопотным делом, каждая семья выручала за свой камень ровно столько, чтобы не умереть от голода. Но с прошлого года, когда селяне впервые смогли продавать линдер по справедливой цене, торговые дни превратились в праздники.

Дети пританцовывали от радостного возбуждения при виде ленточек и тканей, инструментов и обуви, мешков с сушеным горохом в стручках, бочонков с медом, луком и соленой рыбой. Все эти товары таили для Мири какое-то волшебство, казались доказательством существования сказочных далеких мест. Как часто она мечтала о городах, фермерских угодьях и безбрежном океане! И вот наконец она собралась в путь. Но почему-то ее не тянуло присоединиться к общему веселью.

Петер побежал к матери, чтобы помочь в торговле, а Мири продала семейный запас камня. Потом отправилась на поиски сестры.

— Прошу тебя, поедем, Марда, — взмолилась она сдавленным от ужаса голосом. Марда не оканчивала академию, но Мири знала, что Бритта не станет возражать, да и остальным девушкам ее нежная сестренка пришлась по душе. — Я думала, что хочу поехать, но сейчас я боюсь. Ты мне нужна. Прошу тебя.

— Ты не боишься, — спокойно возразила Марда. — А если и боишься, то это скоро пройдет.

— Марда, я говорю серьезно.

— Я не такая, как ты, Мири. Узнавая про все эти далекие страны, прошлые войны и умерших королей, я чувствую, будто… будто сплю на краю пропасти. И мне это не нравится. Я хочу остаться дома.

— Но…

— Мы с отцом уверены, что с тобой все будет в порядке. Настолько в порядке, что он даже опасается, захочешь ли ты вернуться домой.

— Вот как?

Марда кивнула:

— И я тоже опасаюсь.

Мири покачала головой. Она даже не представляла, что может навсегда покинуть родной дом по доброй воле, но ведь за год может произойти много такого, что помешает ей вернуться домой. И о каких таких опасностях писала Кэтар? Мири почувствовала, как у нее задрожал подбородок.

Марда погладила сестру по спине и заставила себя уверенно улыбнуться:

— Глазом не успеешь моргнуть, как окажешься снова дома. Один год — это пустяки.

Слова Марды напомнили Мири строку из стихотворения, которое она прочла в одной из книг библиотеки академии, и сейчас она ее продекламировала:

— «Укус пчелы совсем не пустяки, коль прямо в сердце жало входит».

— В чье сердце? — удивилась Марда.

— Это просто стихотворение. Не обращай внимания, — ответила Мири.

Ей бы следовало догадаться раньше, что Марда не поймет, а так она сразу почувствовала себя одинокой, словно успела уехать из дома.