— А кто же он, этот шантажист? — спросил я в спину ей. — Какой-то служащий отеля?

— Коридорный, — ответила она не оборачиваясь, открыла дверь и вышла.

После её ухода… м-м… как это пишут в романах? а, вот: «в комнате ещё долгое время витал запах дорогих изысканных духов».

— Она нас дурачила, — сказал я своему другу и напарнику китайчонку Ли. — Понимаешь, дурачила. Нет, внешне-то всё вроде бы логично и правильно. Но вот интуитивно чувствую, что здесь что-то не так. Уж слишком она была спокойна. Не волновалась, не переживала — словно не жизненную ситуацию, а шахматную задачу решала, и поэтому результат не так уж важен. Ты со мной согласен?

Ли закивал. Он всегда так делает, достаточно лишь слегка тронуть его за голову и качнуть. Ведь Ли — это китайский болванчик, статуэтка на моём столе. Но надо же мне с кем-то советоваться, рассуждать?

Теперь уже мне всё это не нравилось: похоже, меня собираются использовать в каких-то неясных для меня целях. Даже мелькнула мысль: а не отказаться ли? Престижу своему никакого урона не нанесу, ведь это работа не по прямой моей специальности. Но вовремя вспомнилось про 800 долларов и про то, что через неделю вносить плату за аренду помещения. Значит, вариантов нет. Нужно просто внимательно следить за ситуацией, чтобы не подставиться. К тому же, очень может быть, что я излишне мнителен и что-то себе вообразил абсолютно зря.

Последнее я думаю, сидя в кафе со своей клиенткой. Произошёл обратный отлив, и теперь вижу, что она не просто волнуется, а прямо-таки в смятении. Причём, настолько же выходящем за рамки, как её предыдущее спокойствие. До встречи с шантажистом ещё двадцать минут, мы сидим и болтаем о всякой ерунде. Точнее, болтаю я, а она делает вид, что слушает и иногда даже говорит сама что-нибудь, но всегда невпопад.

В половине четвёртого я ей говорю:

— Ну, так что, я пошёл?

— Нет, — быстро говорит она, что-то мучительно обдумывает, потом с какой-то неестественной улыбкой добавляет:

— Он должен позвонить мне и сказать, что можно приходить, — и снова уплывает от меня куда-то далеко.

Теперь уже я не собираюсь о чём-то разговаривать, и мы сидим в абсолютном молчании, которое прерывает звонок её мобильника. Она поспешно — слишком поспешно! — выдёргивает его из сумочки.

— Да! — нервно кричит она в трубку и тут же радостно вспыхивает, бросает взгляд на меня и продолжает уже ровным тоном:

— Хорошо, я сейчас буду.

И прячет телефон в сумочку, но достаёт оттуда конверт.

— Теперь можно идти. Вот ваши деньги, мистер Харрис, мы, вероятно, с вами больше не увидимся. Надеюсь, у вас всё получится. Видите тот синий дом? Второй этаж, четвёртая квартира. Дверь будет не заперта, чтобы можно было быстро войти и не привлечь внимания соседей. Я на этом настояла ещё перед самым первым разом.

Я беру конверт, бросаю внутрь короткий взгляд, прячу его в карман, киваю ей на прощанье, затем перехожу улицу и иду к дому.

Четвёртая квартира справа по лестнице. Я толкаю дверь и вхожу. Сразу чувствую сильный запах, похожий на запах горелой бумаги или чего-то подобного. Прикидываю, не так ли пахнет сожжённый диск из видеокамеры и усмехаюсь: он что, уже понял, что шантажу конец и сам его спалил?

Меня никто не встречает.

Чёрт, она же мне не сказала, как его зовут! И как тогда его окликнуть?

— Есть здесь кто? — вопрошаю я, представляя, какой страх нагонит на хозяина квартиры мужской голос.

Но мне никто не отвечает. Неужто так перепугался, что затаился и молчит? Ну, молчи-не молчи, а разговор начинать надо. Я решительно распахиваю ближнюю к себе дверь и вхожу в комнату.

Сразу понимаю, что никакого разговора не состоится, потому что прямо за дверью, ногами к ней и лицом вниз лежит тело мужчины в домашнем халате и тапочках, под ним лужа крови, а в шею всажен здоровенный нож. Вряд ли он сделал это сам с перепугу от того, что вместо женского голоса услышал мужской, значит, его убили. Не просто недавно, а буквально только что, потому что кровь ещё не запеклась и продолжает капать, стекая ленточкой от лезвия ножа. Я не озираюсь по сторонам и не выхватываю пистолет. И не только потому, что сейчас его со мной нет, но и потому, что искать убийцу в квартире просто нелепо: позвонив миссис Флаерти, что дело сделано, он тут же ушёл. Мне до деталей становится понятен её злодейский план (жаль, что это не случилось пару минут назад), и я хорошо представляю, что будет дальше.

Раздавшийся тут же вой сирены и визг тормозов полицейского фургона подтверждают, что ситуацией я владею и анализирую её неплохо. Обидно только, что пользы от этого никакой.

Я выхожу в коридор, чтобы встретить гостей, раз уж хозяин квартиры сделать это не в состоянии. С лестницы доносится слоновье топанье, и через полминуты в квартиру вваливается знакомый мне лейтенант Барри Вильямс, за ним двумя Джомолунгмами возвышаются копы званием пониже, но с такими же неприятными лицами.

— Харрис? — удивляется Вильямс. — Что ты тут делаешь?

— Выполнял поручение клиента, — хмуро говорю я, с тоской представляя, что сейчас начнётся.

Не обращая больше на меня внимания, Вильямс протискивается в комнату, присвистывает, садится на корточки возле тела, осторожно трогает его, осматривает, затем поднимается и выходит в коридор.

— Ну, я смотрю, выполнил ты его неплохо. Твой клиент может быть доволен. Сержант, наручники! Удивил ты меня, Харрис, — продолжает он, пока один из верзил застёгивает на мне браслеты, — вот уж никак бы не подумал, что ты на это способен. Тайком забраться в чужую квартиру в поисках доказательств — да, такое за тобой всегда водилось. Но убийство!

Он помотал головой.

— Труп я обнаружил, войдя в квартиру. У меня было совсем другое поручение, — говорю я, хорошо понимая, как неубедительно звучат мои слова.

— Ага, — проницательно замечает Вильямс, — значит, будешь врать и изворачиваться. Думаю, в отделении тебе это делать будет удобнее. Там у нас, знаешь ли, решёточки на окнах! Очень вдохновляют. Глянешь на них — и всякие сказочки прямо-таки сами собой сказываться начинают!

И кивает копам:

— В машину его!

Я думал, что в отделении Вильямс сразу же начнёт меня допрашивать, но я его даже не вижу. У меня изымают всё содержимое карманов и запирают в камеру с какими-то двумя типами, судя по внешнему виду, обычными бродягами. Я не обращаю на них внимания и сажусь на скамью, но один из них ко мне