И, наконец, дважды, а то и трижды в год королева приглашала его в Виндзорский замок.

Мэри Колвин посмотрела на Донеллу и поняла, что, помимо всего прочего, девочка получила далеко не такое хорошее образование, как следовало бы. У них не было средств на преподавателей подобных тем, с которыми Донелла с удовольствием занималась, когда была помладше.

Тогда ее учили не хуже, чем братьев, которые окончили Итон и Оксфорд.

И вот из-за любви к дочери миссис Колвин уступила мольбам сэра Маркуса. Довольный тем, что ему удалось исполнить свое желание, он женился на ней немедленно.

Свадьба была скромной. Не желая, чтобы его друзья сплетничали и критиковали кого-либо, на церемонию не был приглашен никто, даже Донелла.

— Я хочу, чтобы ты принадлежала мне целиком, — сказал сэр Маркус своей невесте. — И раз уж я действительно счастливейший из смертных, я не хочу делиться этим счастьем ни с кем.

Они отправились в свадебное путешествие, оставив Донеллу в самом хорошем и дорогом лондонском пансионе для юных леди. Там она пробыла год, а затем была отправлена в некую «Высшую школу» во Флоренции.

Как она подозревала, причиной тому было нежелание отчима видеть ее дома по выходным.

Девушка любила путешествовать, и потому идея ей очень понравилась, однако она совсем не хотела покидать мать.

— Я люблю вас, маменька! — со слезами на глазах говорила она. — Когда был жив папенька, вы всегда были рядом со мной, а теперь мне будет так вас не хватать!

— Знаю, дорогая, — ответила Мэри Грейсон, — но ведь тебе известно, как твой отчим ревнует меня ко всем окружающим.

— Но вы ведь все равно остаетесь моей матушкой! — возразила Донелла. — Я же была у вас раньше него!

Мэри Грейсон негромко рассмеялась, однако в ее взгляде читалась нежность.

— Я прекрасно понимаю, о чем ты говоришь, драгоценная моя, — ответила она, — но я должна поступать так, как велит твой отчим. Твое образование стоило ему немалых денег, так что ты должна выказать свою благодарность.

— Я благодарна, — заметила Донелла, — но в Лондоне я хоть бывала дома по выходным. А теперь мой приемный папаша хочет, чтобы я полтора года сидела во Флоренции и совсем тебя не видела.

Ее голос дрогнул, и леди Грейсон крепко обняла дочь.

— Когда ты вырастешь, все изменится, — пообещала она. — У тебя будут собственные друзья — такие, каких я всегда для тебя желала, — а твой отчим пообещал дать в твою честь по балу в Лондоне и в провинции.

— Но… это ведь совсем не то, что быть рядом с вами, — всхлипнула Донелла.

Леди Грейсон не открыла ей всех своих мыслей. Она была уверена, что к тому времени, как Донелла вернется в Англию, сэр Маркус уже не будет так ревниво относиться к собственной жене.

Полтора года во Флоренции ползли медленно.

И все же Донелла была достаточно сообразительна, чтобы понять, что второй такой возможности ей уже не представится. Сэр Маркус очень щедро оплачивал ее дополнительные занятия, и потому она смогла изучить множество языков, которые внесла в свое расписание помимо танцев и верховой езды.

Кроме того, Донелле нравилось общаться с девушками разных национальностей. От них она узнавала о других странах не меньше, чем могла бы вычитать из книг.

Когда же наконец на Пасху Донелла вернулась в Англию, ей как раз исполнилось восемнадцать.

Сама того не осознавая, она получила гораздо лучшее образование, чем большинство английских девушек. От отца она унаследовала ум и любовь к приключениям. За время, проведенное за границей, она выросла и стала еще красивее, чем была до отъезда.

Теперь с ее точеного маленького личика смотрели огромные зеленые с золотом глаза, а светлые кудрявые волосы ярко блестели. Все это весьма ценилось во Флоренции, однако совсем не походило на английский тип красоты.

— Дорогая моя, да ты стала настоящей красавицей! — воскликнула леди Грейсон. — О, как бы я хотела, чтобы тебя видел твой отец!

— Он решил бы, что я очень похожа на вас, маменька, — ответила Донелла.

— Нет, у тебя волосы красивее моих, да и глаза зеленее, — возразила леди Грейсон, — и все же с тех пор, как твой отец увидел меня, он не посмотрел больше ни на одну женщину.

Она произнесла это со слезами в голосе, потому что даже после стольких лет не могла говорить о своем первом муже, не борясь с желанием расплакаться. Иногда она целыми ночами лежала без сна, думая о нем и мечтая, чтобы время летело как можно быстрее, чтобы она смогла снова соединиться с капитаном Колвином.

Впрочем, одергивала себя леди Грейсон, она неблагодарна. Сэр Маркус души не чаял в жене и очень гордился ею. Ее шкатулка ломилась от драгоценностей, которыми он осыпал леди Грейсон. Если сэру Маркусу приходилось ехать в Лондон без жены, то он обязательно привозил ей оттуда новую бриллиантовую брошь, кольцо или ожерелье.

— Ты слишком балуешь меня! — упрекала леди мужа. — Как я смогу отблагодарить тебя?

— Все, что мне нужно, — это твоя любовь, — сердито отзывался сэр Маркус. — Но только вся целиком. Я ревную к каждой твоей мысли, к каждому вздоху!

Леди знала о подозрениях сэра Маркуса насчет того, что она все еще горюет по своему первому мужу, и старалась никогда не упоминать о нем.

Даже с Донеллой она не говорила об Энгусе Колвине в присутствии сэра Маркуса.

И все же и она, и дочь прекрасно понимали, что он и тут находил повод для ревности. Он сожалел о каждом миге, который его жена проводила со своей дочерью.

Сэр Маркус все еще был щедр с Донеллой, однако Мэри Грейсон знала, что про себя он прикидывает, как скоро ему удастся выдать дочь замуж, чтобы освободиться от нее.

И вот теперь, поднимаясь в кабинет, Донелла пыталась понять, что она сделала такого, что рассердило ее отчима.

Накануне вечером они ужинали всей семьей. Не желая мешать разговору сэра Маркуса с женой, Донелла села за пианино. Играла она замечательно.

В школе девочки несколько раз в год устраивали конкурс песен, популярных у них дома. Француженки всегда выигрывали соревнование, потому что привезенные ими из Парижа песенки были очень веселыми и беззаботными. Песни немецких девочек звучали слишком серьезно, и только итальянки иногда догоняли француженок. Донелла же оставалась далеко позади всех.

Наконец она написала матери и попросила прислать слова и ноты нескольких песен, популярных в то время в Англии.

Леди Грейсон отнеслась к просьбе дочери очень серьезно. Она разыскала песни, которые пелись в лондонских мюзик-холлах — новомодных заведениях, бывших ресторанах, где люди могли поесть и выпить. Во время еды их развлекали всевозможными эстрадными номерами, в которых выступали акробаты, комедианты и музыканты, профессионалы и любители.

Когда певец приобретал популярность, его песню начинали насвистывать и петь на улицах, а в мюзик-холлах публика приветствовала эти песни аплодисментами и подпевала.