Я оглянулась и увидела, что я там была не одна. Ещё несколько бледных от времени купюр лежали на дне. От них я узнала, что надежды на то, чтоб выбраться в большой мир, практически, нет. И что единственный способ отсюда выйти – это “через труп Розы Марковны” в самом, что ни на есть, буквальном смысле, потому что нас откладывали на “чёрный день”, как объяснили мне мои сёстры по несчастью.

Дни потекли, похожие один на другой. Они складывались в недели и месяца. Я прислушивалась к разговорам супругов и изо всех сил надеялась.

Вначале наступило Рождество и Петр Сергеевич предложил использовать меня на подарок их внуку Илье. Но Роза Марковна строго сказала, что нечего транжирить деньги на бесполезные компьютерные игры, которые только отупляют современных детей и… я осталась в коробке.

В другой раз Илья Сергеевич предложил тряхнуть стариной и пойти в театр на Лебединое озеро, но Роза Марковна сказала, что они не могу себе позволись билеты за тридцать долларов, да и какой балет в этой Канаде. Это же не балет, а жалкая пародия, за которую им должно быть стыдно драть с людей такие деньжищи.

А однажды я была на волосок от шанса выйти из шкатулки, когда у Розы Марковны сломались старенькие очки, купленные двенадцать лет назад еще в Одессе. Целую неделю супруги спорили о необходимости потратить двести долларов на новые очки. Их дети звонили им, уговаривали и убеждали, даже свозили Розу Марковну на бесплатную консультацию, на которой выяснилось, что за эти годы зрение Розы Марковны ухудшилось и старые очки, в любом случае, для неё уже слабоваты. Я ловила каждое слово затаив дыхание. Я так хотела принести какую-нибудь пользу.

Но пообсуждав и поспорив Роза Марковна приняла решение на новые очки деньги не тратить, мол, и старые еще послужат, и Петр Сергеевич, побурчав и покряхтев, заклеил поломанную дужку очков эпокситкой. Старики сели ужинать, а меня в этот момент такая злость взяла! Так мне осточертели и эта шкатулка, и вязанная салфетка, и сама Роза Марковна с ее скупердяйством, которая гноит меня в коробке, в то время как за окном идёт жизнь! И я всей душой так захотела на волю, в большой мир, к новым людям!

И как только я почувствовала это нестерпимое желание вырваться на волю, я услышала: “Чёрт!” – и это от интеллигентнейшего Петра Сергеевича, который, вообще, не ругался. Оказалось, что откусывая кусочек орехового кекса, принесённого их соседкой, он сломал вставную челюсть. Видимо, в кекс попал кусочек скорлупы. Дальше была самая длинная из услышанных мной тирад Розы Марковны о кексе, который даже и вкусным-то не был, о соседке, у которая все делает тяп-ляп, о Петре Сергеевиче, которому, вообще, сладкое есть не рекомендовано и о себе самой, которая, позволила всему этому случиться. Но челюсть не очки, ниточкой ее не примотаешь и клеем не приклеишь. И пришлось Розе Марковне полезть в заветную шкатулку и, таки, выдать Петру Сергеевичу шестьдесят долларов на то, чтоб ему починили челюсть. И, счастливую меня, понесли в зубную клинику. Там я не задержалась и, буквально, через час я, в качестве сдачи, попала к Жанет.

Жанет была 26-летней красоткой из модельного бизнеса, которая приходила делать отбеливание зубов перед очередными съёмками. Главными ценностями в её душе и словами в её лексиконе были: тренд, бренд и бойфренд. За время проведенное с ней я узнала главные тенденции моды, имена кутюрье и увидела, что за нас, деньги, можно купить материального. Жанет меняла спонсоров как перчатки, разъезжала по миру и тратила деньги исключительно на себя. И инвестировала деньги она тоже только в себя. Красоту своего тела она считала главной ценностью, и, не по наслышке знала, что поддержание красоты стоит дорого. Пластические операции, спа, персональные фитнес тренеры и новомодные диеты сменяли друг друга, делая её жизнь очень занятой. Мы, деньги, у неё не задерживались и не залёживались, мы работали на её красоту и роскошь, которая для Жанет заменяла счастье.

Деньги давались ей легко. Она была на пике востребованности в модельном бизнесе и её фотографии были на обложках модных журналов. К тому же, она, как бабочка, порхала в правильных кругах, в которых всегда находились желающие пригласить ее покататься на яхте или слетать в Эмираты.

Поначалу меня тоже закружил этот мир материальных возможностей и красивых дорогих вещей. Он давал мне ощущение, что я при деле и что за меня можно купить всё. Отношение к нам, деньгам, у Жанет было интересным: она нам очень радовалась, но при этом не очень-то ценила. Например, как-то в спа салоне ей подруга порекомендовала какого-то визажиста, который по словам подруги был “просто Бог”. Жанет порылась в сумочке в поисках телефона, чтоб записать его телефон, но не нашла. Тогда она не придумала ничего лучше, чем вытащить меня и записать номер ярко красными чернилами прямо на мне.

Я у неё пробыла ещё три месяца, и то, исключительно, из-за того, что ей было лениво переписать телефонный номер в записную книжку. Я висела на её холодильнике, прикрепленная дурацким сувенирным мексиканским магнитиком в виде кактуса и видела всё, что происходило в жизни Жанет. Все эти бессмысленные гламурные разговоры, которые заменяли ей общение, секс заменяющий ей любовь и горы дорогих тряпок из брендовых магазинов, которые иногда она отправляла в секондхенд не надев ни разу. С каждым днём я чувствовала себя все хуже и хуже от своей бесполезности и пошлой утилитарности, которая меня окружала. Я отчётливо увидела, что вся эта роскошь не делает людей счастливыми. И однажды, в один из вечеров, когда Жанет с её очередным поклонником ждали заказанный из ресторана ужин, я опять всей душой поняла, что больше просто не могу быть частью всего этого!

И… это чудо опять случилось: зазвенел звонок – парнишка индус привет заказ. Жанет взяла заказ, порылась в сумке в поиске мелочи на чаевые, не нашла, и, не долго думая, сорвала меня с холодильника и всучила парню. Так я покинула Жанет.

Не даром говорят: то что произошло один раз – это случайность, два – совпадение, три – закономерность. Я, наконец, связала все три случая вместе и сделала вывод, что когда я очень сильно не хочу быть с человеком, что-то происходит и я его покидаю. Тогда я не понимала, что это за сила, одна ли я ей обладаю, или все деньги, и, уж тем более, я не знала, что она