А было это в третий день третьей луны третьего года правления Цзя-ю, в пятую стражу. Император вышел к собравшимся, закончились согласно этикету церемонии, и ведающий приемами провозгласил:

– Тот, у кого есть дело, пусть выступит вперед и доложит императору. Те, у кого нет дела, пусть удалятся.

Главный советник Чжао Чжэ и советник Вэнь Янь-бо вышли из толпы сановников и почтительно доложили:

– В столице свирепствует мор. Многие погибли, гражданские и военные. Смиренно просим вас, всемилостивейший император, проявить милосердие, освободить из заключения преступников, облегчить пытки и снизить налоги и ради спасения народа вознести небу моления об избавлении от этого бедствия.

Выслушав, император тотчас же повелел палате ученых составить проект императорского указа о прощении всех преступников Поднебесной и об освобождении народа от поборов и налогов. А буддийским и даосским храмам в столице был разослан приказ о совершении молений.

Однако мор в тот год еще больше усилился. Когда слухи об этом дошли до Сына Неба Жэнь-цзуна, он очень встревожился и снова призвал на совет всех своих сановников. В числе собравшихся был один старший сановник, который, не дожидаясь своей очереди, выступил вперед и обратился к императору с докладом. Взглянув на него, император узнал государственного советника Фань Чжун-яня. Фань Чжун-янь, поклонившись и воздав Сыну Неба должные почести, почтительно обратился к нему со следующими словами:

– В Поднебесной свирепствует мор, и население жестоко страдает. Ни днем ни ночью никто не может быть спокоен за свою жизнь. Прошу благосклонно выслушать мое скромное предложение: чтобы избавиться от мора, необходимо немедленно призвать во дворец потомка ханьского небесного наставника и во внутренних покоях совершить моления и принести жертвы всемогущему небу. Тогда наши мольбы дойдут до Небесного правителя, мы избавимся от мора и спасем народ.

Император Жэнь-цзун согласился и тут же приказал ученым написать необходимый приказ, который и скрепил собственноручно августейшей подписью. Затем он повелел военачальнику Хун Синю отправиться в монастырь, взяв с собой в подарок монахам благовонных свечей из императорских кладовых. Хун Синю надлежало в качестве императорского посла выехать в уезд Синьчжоу провинции Цзянси, взойти на Гору Дракона и Тигра – Лунхушань и пригласить во дворец потомка ханьского небесного наставника Чжана.

Затем во дворце были зажжены благовонные курения, и император лично вручил военачальнику Хун Синю указ на красной бумаге, приказав ему тотчас же собираться в путь. Хун Синь почтительно простился с Сыном Неба, заучил указ наизусть, вложил в ларец полученные от императора благовонные свечи и сел на коня. Сопровождаемый свитой в несколько десятков человек, он покинул Восточную столицу и направился к городу Гуй-цисянь в уезде Синьчжоу провинции Цзянси.

Когда он достиг города Синьчжоу, все чиновники этого города вышли ему навстречу. Тотчас был послан гонец на гору Лунхушань к настоятелю и монахам, чтобы предупредить их о прибытии императорского посланника.

На следующий день все чиновники города отправились вместе с Хун Синем к подножию горы Лунхушань. Тут они увидели, что с горы спускается огромная толпа монахов с большими хоругвями, знаменами и благовонными свечами в руках. Подъехав к монастырю, Хун Синь сошел с коня. Здесь собрались все монахи – от настоятеля до последнего послушника. Хун Синя провели в главный храм и просили положить императорский указ посредине храма, чтобы совершить перед ним жертвоприношения. Обратившись к настоятелю, Хун Синь спросил, где сейчас находится великий учитель, потомок ханьского небесного наставника, и настоятель с поклоном отвечал:

– Разрешите довести до вашего сведения, господин военачальник, что нынешний потомок ханьского небесного наставника, именующийся великим учителем Сюй Цзином, обладает возвышенным нравом, любит тишину и уединение. Торжественные встречи и проводы его утомляют, он поселился в хижине на вершине горы Лунхушань и живет там, совершенствуя свою чистоту. Поэтому его и нет здесь среди нас.

– Но я прибыл с императорским указом, и мне необходимо повидать небесного наставника, – сказал Хун Синь.

– Разрешите попросить вас, – отвечали монахи, – положить императорский указ здесь, в приемном зале. Мы, смиренные иноки, не смеем коснуться его. Сейчас мы просим вас, господин военачальник, пройти в келью настоятеля выпить чаю. А уж после мы все обсудим.

Хун Синь оставил императорский указ в главном зале и вместе со всеми отправился к настоятелю. Там он сел посреди кельи, и монахи подали ему чай. Затем были поданы разные яства из всевозможных даров земли и воды.

Когда трапеза окончилась, Хун Синь вновь обратился к монахам:

– Если небесный наставник поселился на вершине горы, то, быть может, вы пошлете к нему кого-нибудь и попросите спуститься, чтобы я мог прочесть ему императорский указ.

– Небесный наставник правда живет в горах, – отвечали монахи, – однако достоинства его необычайны, и он наделен даром передвигаться на тучах и облаках. Поэтому застать его трудно. И часто бывает так, что мы, смиренные монахи, не можем найти его, когда бывает в нем нужда. Как же можно послать за ним?!

– Если дело обстоит так, – отвечал Хун Синь, – то как же смогу я повидать его? В столице свирепствует мор, и Сын Неба послал меня сюда, вручив указ и благовонные свечи, чтобы я пригласил небесного наставника совершить моление всем духам праведников на небе об избавлении народа от бедствий. Что же мне предпринять?

– Если Сын Неба желает спасти народ, – сказал на это настоятель, – тогда вы должны доказать искренность своих намерений и питаться только постной пищей. Вы должны вымыться, надеть простую одежду, воскурить присланные благовония и, оставив здесь свою свиту, пешком отправиться на гору с августейшим указом. На горе, преклонив колени, вы сообщите великому учителю свою просьбу. Если в сердце вашем нет места притворству, то, возможно, вы и увидите его. Но если нет в вас искренности, то вы лишь напрасно потеряете время и учитель останется невидимым для вас.

– После отъезда из столицы я питался только постной пищей, и как можете вы говорить о неискренности? Но пусть будет по-вашему. Завтра рано поутру я отправлюсь на гору.

И вскоре после этого все разошлись на отдых.

На следующий день, поднявшись до рассвета, монахи согрели воду и, приготовив благовонное омовение, пригласили Хун Синя помыться. Хун Синь облачился в новую одежду, на ноги надел соломенные туфли, позавтракал постной пищей, взял императорский указ и закинул за спину желтую шелковую котомку. Затем, взяв серебряную курильницу, возжег благовония.

Монахи проводили Хун Синя к горе и там указали тропинку, по которой ему надлежало следовать дальше. Расставаясь с Хун Синем, монахи напутствовали его следующими словами: