бокам. В одном углу пристроился массивный окованный железом сундук, в другом широкая кадка с положенным сверху деревянным черпаком.

Но Трифоном от своих слов не отступился. Сказал «трахтыр», значит «трахтыр». Он хозяин. Ему виднее. Тем более, что Настька, усадив Стешу возле кадки и сунув ей в руки клубок с шерстью, проворно взялась за дело, выставив на стол исходящий паром чугунок. Следом перед гостем выложили полкаравая хлеба, миску с квашеной капустой и шмат закопчённого, нарезанного крупными ломтями сала. Расположившийся напротив Трифон бухнул по столешнице пузатым кувшином.

— Взвар у меня хороший, крепкий, на дубовой коре настоянный, — похвастался старик, разливая густую, тягучую жидкость по кружкам. — Иному вину заморскому не уступит.

— А может не стоит пить? — засомневался Иннокентий, осторожно принюхиваясь к противно пахнущей жидкости. — Мне же в бой поутру идти. Дракона изничтожать.

— Да куда он денется, дракон этот? — небрежно отмахнулся Трифон, накладывая из чугунка тыквенную кашу. — Чтобы этакий богатырь да не победил! Ни в жизнь не поверю! Дождались мы тебя, наконец, Герой! — выдавил старик скупую слезу. — Теперь на радостях и выпить не грех!

— Хелой! — откликнулась из своего угла Стеша, увлечённо наматывая нитки вокруг черпака. — Лох! — добавила она, мазнув взглядом по поясу юноши.

У печки одобрительно загремела чугунками Настька.

— За твой приезд, Герой! — торжественно провозгласил староста, опрокидывая в себя содержимое кружки.

На вкус выставленный старостой взвар вполне соответствовал запаху, мгновенно встав поперёк горла, но Иннокентий не сдался, неимоверным усилием протолкнув своевольную жидкость вовнутрь.

— Неужто до меня охотников на дракона пойти не нашлось? — выдохнул он, потянувшись ложкой к каше. — Я слышал в княжествах богатыри — вои добрые.

— Да какие там богатыри?! — пренебрежительно замахал руками Трифон, ловко разливая своё пойло по опустевшим кружкам. — Вот раньше были богатыри! А нынешние…. — сделал он многозначительную паузу, двинув посудину в сторону Иннокентия и, вздохнув, признался: — Уж больно дракон здоровый попался. Зубы — во! — широко развёл старик руками словно заправский рыбак. — Крыльями полнеба закрывает. И ещё огнём больно ловко плюётся. Раз! И вместо поля — земля выжженная, да пепел под ногами хрустит. Вот все богатыри и разбежались. Ну, теперь то мы на этого ирода укорот найдём. В королевствах Герои нашим увальням не чета! Настька! — обернулся он к продолжающей хлопотать возле печки бабе. — А ну в пояс кланяйся спасителю нашему! Дождались мы, тудыть его оглоблей, Героя, наконец!

Настька, бросив греметь посудой, тут же поклонилась, потянулась к руке — поцеловать.

— Да какой я герой, — засмущался Иннокентий, отдёрнув руку. — Долг каждого рыцаря…. Это…. С нечистью всякой и злом бороться.

— Вот за это и нужно выпить! — поднял кружку над головой Трифон. — За доблесть лыцарскую, — торжественно провозгласил он. — И гибель дракона неминучую.

Скрипнула дверь, впуская Тихона. Тот замялся у порога, мазнув жадным взглядом по кувшину.

— Чего тебе? Дел нету?

— Дык это, — ещё больше стушевался верзила под грозным взглядом старика. — Лошадь, значитса, лыцарская.

— Не лошадь, а конь, — зло перебил бугая староста. — Сколько раз можно тебе разницу объяснять, орясина?

— Что с Эрвидалом? — почуяв неладное, привстал из-за стола Иннокентий.

— Эрви…. С кем? — выпучил глаза Тихон.

— С конём богатырским что случилось?! — потеряв терпение, гаркнул дед.

— А-а-а! — протяжно протянул мужик. — Так подкову лош…. Конь потерял. Дороги, они такие!

— Так замени. Струмент у тебя есть.

— Струмент есть, — согласился с отцом верзила. — Подковы нету.

— Эва как, — озадачился Трифон, в смятении уставившись на Иннокентия. — Без коня никак нельзя. Без коня тебя дракон мигом в землю втопчет!

— И как же быть теперь? — растерялся тот, брякнувшись обратно за стол.

Несколько мгновений в доме царила гробовая тишина, замешенная на отчаянии и безнадёге. Даже Стеша, забросив в угол туго обмотанный черпак, набрала побольше воздуха, явно собираясь разреветься.

— Ладно! — грохнул по столешнице кулаком Трифон. — Для настоящего Героя ничего не пожалею! — старик решительно вылез из-за стола и, прошествовав к двери, сорвал подвешенную над нею подкову. — Ещё дед мой повесил, — горестно вздохнул он, вновь выдавливая слезу из глаз. — Полвека уже как наш род бережёт. Но, тебе, лыцарь, нужнее. А ну, замолкни, баба! — рявкнул старик на заголосившую было Настьку. — Я так решил! Всего за пять гривен отдам!

— Сколько?! — не поверил своим ушам Иннокентий, поразившись несуразности цифры. — Да за такие деньжищи я в городе….

— Вот и езжай в свой город! — оборвал юношу Трифон. — Пока доедешь — конь и охромеет. Я, можно сказать, семейную реликвию отдаю, а он над своей мошной трясётся. Тоже мне, лыцарь! За пять гривен в горло вцепиться готов!

Сошлись на восьми, включив туда стоимость обеда и ночлег. Ударили по рукам. Выпили для закрепления сделки. Трифон налил ещё, решительно пресекая все возражения юноши.

— Мы же за победу ещё не пили! — заявил он, протяжно икнув: — А за неё не выпить никак нельзя. Традиция! А после и в баньке попариться можно. Банька у меня жаркая! И ведь за пару гривен всего. Недорого совсем!

— Не надо баньки! Не хочу! — испуганно запротестовал Иннокентий, нащупывая изрядно опустевший кошель.

— Так поздно уже не хотеть! — задушевно приобнял рыцаря староста. — Тихон уже полдня как её топит. Отдохнёшь, отмоешься с дороги, — в руку Иннокентия всунули кружку. — А там, глядишь, Настька и спинку тебе потрёт!

Иннокентий горестно простонал, смиряясь с неизбежным.

* * *

Утро выдалось пасмурным, нависнув плотными тёмно-серыми облаками прямо над головой. Иннокентий, зябко поёживаясь под порывами отнюдь не летнего ветерка, тоскливо мазнул по ним взглядом и, распрощавшись с надеждой дождаться солнышка, вновь начал вглядываться в плотную стену тумана, клубившуюся над болотом.

— Скоро появится, — дыхнув густым перегаром, обнадёжил его Трифон. — Он всегда в деревню этой дорогой прилетает.

Иннокентий не ответил, с трудом сдерживая с новой силой накатившую тошноту.

Это сколько же они вчера со старостой выпили? За пять кружек он точно поручиться может. Но это за столом. А ведь Трифон ещё и в баню с новым кувшином притащился!

Юноша машинально потёр виски, пытаясь унять головную боль.

Не помнил. Что в бане было, ничего не помнил. Ни самой попойки, ни прихода Настьки, ни того, что промеж них было. Что, впрочем, не помешало ушлому старосте вытянут из вконец опустевшего кошеля последние три гривны. Иннокентий ещё и должен ему остался, но Трифон, убедившись для начала, что денег у обедневшего лыцаря и впрямь больше нет, долг благородно простил, забрав в качестве компенсации многострадальный рог в подарок внучке.

«Ну, ничего», — утешил себя юноша, тщетно пытаясь проглотить несуществующую слюну. — «Деньги — дело наживное. Вот убью дракона, мне за его голову любой король золотыми все карманы