Она не отличалась воображением, она жила в настоящем ради настоящего. До нее никогда не долетал грохот колес Судьбы, мрачный и нескончаемый, чье эхо доносится из-под завесы тонкой, капризной суеты наших будней, подобно тому, как в звуках духовых оркестров, марширующих на эспланаде, можно различить грохот далеких боевых пушек, творящих судьбы империй.

Нет, Клара не отличалась воображением, хотя у нее было сердце, хотя, например, из года в год она могла скорбеть о человеке, которого когда-то отвергла или была вынуждена отвергнуть (и который впоследствии спился и умер), чтобы воспользоваться «шансом в жизни» и выйти замуж за лорда Дэвена, которого она откровенно не любила; к тому же, как она знала, был он страшный эгоист и лицемер, как и все представители рода Уллершоу, начиная с его основателя и кончая самим лордом с его родственниками. В конечном счете, такие примитивные и несчастные женщины склонны заводить любовника, особенно если тот напоминает им их первого возлюбленного. Леди Дэвен так и поступила. Любовник этот, как это ни странно, был почти мальчик, наследник и кузен ее мужа, благородный, но пылкий юноша, которого она очаровала своим флиртом и красотой, и теперь буквально тряслась над ним, как это обычно бывает в таких случаях. Вскоре она была поймана с поличным, как и должно было случиться, и дело дошло до неизбежной развязки. Пташки оказались слепы, а лорд Дэвен умел ловко раскидывать сети.

Нет, как уже было сказано, Клара не отличалась воображением. Тем не менее, когда ее муж, поднеся к губам бокал кларета, внезапно его уронил, – разбив его вдребезги и, словно кровью, забрызгав белоснежную скатерть красным вином, – сама не зная, почему, она вздрогнула. Наверно, инстинкт подсказал ей, что это неслучайно, что это символ неких грядущих событий.

В кои веки она услышала из-за духового оркестра на унылой эспланаде своей жизни залпы пушек Судьбы. Ей тотчас вспомнились слова одной песни, которую она когда-то пела, – надо сказать, что подстать своей прекрасной наружности она обладала не менее прекрасным голосом, – меланхоличной песни, которая начиналась так:

Это была любимая песня ее несчастного, ныне мертвого, любовника, который пристрастился к выпивке, и которого она отвергла, – еще до того, как он запил. Воспоминания разбередили ей душу. Сказав, что идет в свою гостиную, она поднялась из-за стола. Лорд Дэвен ответил, что тоже придет туда. Она недоуменно посмотрела на него, ибо он не имел привычки заходить в ее комнаты. Они уже много лет жили раздельно.

* * *

Муж и жена стояли лицом к лицу в темной комнате, ибо лампы не были зажжены, а луну, которая только что сияла сквозь открытые окна, заслонило облако.

Правда всплыла. Она узнала худшее, и это было очень плохо.

– Вы хотите убить меня? – хрипло спросила Клара. Холодная ненависть в каждом слове и движении ее мужа свидетельствовали именно об этом.

– Нет, – ответил он. – Только развестись. Я хочу, наконец, избавиться от вас и снова жениться. Я хочу оставить наследников. Я сделаю все для того, чтобы ваш молодой друг никогда не получил мое богатство и титул.

– Развестись со мной? Вы? Вы?

– Вам ничего не доказать против меня, Клара, я буду все отрицать, а вот я могу доказать против вас все. Этому бедняге придется на вас жениться. О, я искренне сочувствую ему, ибо какой у него был шанс? Я не желаю, чтобы мое имя становилось посмешищем, и оно погубит его.

– Он не женится на мне, – пылко ответила она. – Я слишком сильно его люблю.

– Поступайте так, как сочтете нужным. Если хотите, вернитесь в дом вашего преподобного родителя и посвятите себя религии. Вы будете украшением любого благочиния. Или же, если хотите… – он выразительно махнул рукой, указывая на бесчисленные огни Лондона, которые мерцали под ними.

Откинувшись на спинку стула и тяжело дыша, Клара задумалась. Затем в ней проснулось мужество, и она сказала:

– Джордж, вы хотите от меня избавиться. Вы заметили начало моего увлечения и отправили нас вместе за границу. Это был очередной заговор, теперь мне это понятно. Увы, жизнь всегда полна неизвестности, вы же сделали мою совершенно невыносимой. Если со мной что-то случится – в скором времени, будет ли это сопровождаться скандалом? Я прошу не ради себя, а ради моего престарелого отца, моих сестер и их детей.

– Нет, – медленно ответил Дэвен. – В этом печальном и невероятном событии не будет скандала. Только глупые птицы гадят в своих гнездах, да и то, если у них нет иного выхода.

Клара вновь умолкла, затем отстранилась от него и сказала:

– Спасибо, не думаю, что к этому есть, что добавить. Уходите, прошу вас.

– Клара, – ответил он холодным, твердым голосом, – вы устали, что вполне естественно. Вам хочется спать. Сегодня вечером сон будет для вас хорошим другом, но помните, что хлорал, который вы так любите, довольно опасная штука. Примите на ночь, но не слишком много!

– Да, – тяжело ответила она, – я знаю. Я приму на ночь, но не слишком много.

На мгновение между ними в темной комнате воцарилось гнетущее молчание. Затем внезапно из-за облаков появилась огромная луна, в последний раз освещая для них обоих их живые лица. Лицо женщины было трагичным и ужасным – казалось, из ее широко открытых глаз уже смотрит смерть. Лицо мужчины, хотя и было слегка напуганным, оставалось безжалостным. Он был не из тех, кто отступил бы, встретив свой Рубикон.

– Прощайте, – быстро произнес он. – Я поздним поездом отправлюсь в Дэвен, но завтра утром вернусь в Лондон, чтобы увидеть моего адвоката.

Белой, похожей на руку призрака рукой она указала сначала на дверь, затем в окно на зловещее, темное небо и печально прошептала:

– Джордж, – сказала она, – вы знаете, что вы в сто раз хуже меня, это вы сделали меня такой, какая я есть. Это вы вынудили меня выйти за вас замуж, потому что я была красива, а потом, когда вы устали от меня, вы обращались со мной так, как вы делали это многие годы. Бог рассудит нас, но я скажу вам, что поскольку вы не ведали милосердия, то не будет оно даровано и вам. Это не я говорю вам, стоя у края могилы, это говорит что-то внутри меня.

* * *

Утром Руперт Уллершоу стоял у двери дома на Портленд-Плейс, куда он пришел, чтобы нанести визит леди Дэвен, которой он принес подарок на день рождения. Надо сказать, чтобы его купить, он копил деньги в течение нескольких месяцев. Он был юношей с простоватым лицом, но с искренними серыми глазами и прекрасного телосложения: широкоплечий, сильный, атлетичный, хотя и довольно медлительный. В глазах его застыла тревога, ибо, еще будучи юношей, он узнал, что «хотя хлеб обмана сладок человеку, но затем рот его будет набит камнями»[3]. Имелись у него и другие основания для беспокойства, ибо он был единственным сыном и надеждой своей овдовевшей матери и покойного отца, капитана Уллершоу, родственника лорда Дэвена, который своим поведением разбил ей сердце и лишил ее внушительного состояния, ради которого он собственно и женился на ней. И вот теперь их сын, Руперт, только что вышел из Вулиджа, где, когда его стопы угодили в этот жесткий капкан, он учился в надежде сделать для себя карьеру в армии.