На слова Резанова о том, что Калифорния не может построить военные корабли, по причине отсутствия подобного опыт царь поморщился и сказал, что распорядиться отправить туда несколько корабелов.

Сегодняшним утром Николай Петрович переговорил с этими людьми, их было трое под началом корабельного мастера Никифорова, полного офицера с рано поседевшей головой и уродливым шрамом через всё лицо:

— Значит, господин граф, это вам я обязан за то, что меня отправляют в какую-то задницу? — Никифоров обдал Резанова застоявшимся перегаром.

— Будьте любезны представьтесь, — холодно сказал Николай Петрович.

— Викторин Львович Никифоров, корабельный мастер, — со значением произнёс его собеседник.

— Да, Викторин Львович, именно так. Но если вы в таком виде приходите к своему новому начальству, то думаю что мне следует прямо сейчас отправиться в адмиралтейство. Уверен, там войдут в моё положение и вас заменят.

— Зачем сразу так, господин граф? — Никифоров хоть и был пьян, сообразил, чем ему может грозить визит такого высокопоставленного человека в адмиралтейство.

Викторин Львович не был пропащим пьяницей, напротив, водку употреблял крайне редко и только по большому поводу. А повод, как назло позавчера нашёлся. Товарищ детства проиграл имение и Викторин Львович его два дня подряд утешал, не без помощи зелено вина. Да и его отправили в Калифорнию не просто так.

Хоть Никифоров и слыл человеком, мягко скажем, сварливым и нелюдимым, но мастером своего дела он был первостатейным. В адмиралтействе решили что такой точно сможет наладить строительство кораблей хоть у чёрта на куличках.

— А потому что мы не по грибы собрались, Викторин Львович. Там пьяницы и тем паче неумехи не нужны.

— Это я-то неумеха? Да у любого спросите, Викторин Никифоров своё дело крепко знает!

— Викторин Львович, потрудитесь привезти себя в порядок. И имейте в виду, что я в любом случае отправляюсь в адмиралтейство, наведу о вас справки. Если все, так как вы говорите, то увидимся завтра.

Там Резанову подтвердили, что характер у Никифорова отвратительный, но сам он мастер от Бога, на вопрос злоупотребляет ли корабельный мастер, Николаю Петровичу ответили, что ничего подобного за Викторином Львовичем не помнят.

"Странно, чего он тогда так нажрался?" — подумал про себя Резанов и на всякий случай спросил об остальных корабелах. Все трое оказались на хорошем счету. Это успокоило графа, и он откланялся…

* * *

Двадцать пятое февраля. Архангельск, Российская Империя.

— Панайотис, сеньор Лопес, очень рад вас видеть. Разрешите представить вам Викторина Львовича Никифорова и Юрия Федоровича Лисянского. Викторин Львович очень опытный и умелый корабел а Юрий Федорович был одним из руководителей Первого Русского Кругосветного Плаванья. Как вы понимаете, эти господа понимают во флотских делах несоизмеримо больше меня.

— Думаю что и больше нас, — сказал сын Дукаса, крепко пожимая руки новым знакомцам. Лопес, услышав это, только хмыкнул. У этого идальго, потомка старого, но обедневшего кастильского рода было на всё своё собственное мнение. Чуть позже о таких как он будут говорить, что если ему дать линованную бумагу он будет писать поперек.

— Этим господам и их подчинённым очень интересно узнать побольше о ваших кораблях, да и мне тоже будет полезно узнать что вы тут успели сделать.

Выяснилось что многое, и "Стелла Марис" и "Кадьяк" были практически готовы к походу. Еще до того как воды Северной Двины сковали морозы, команды кораблей, оставшиеся здесь, подготовили их к зимовке. А как только Панайотис и сеньор Лопес вернулись из Петербурга, закипела работа.

Слова Резанова о четырехъярусных нарах не подтвердились, условия для пребывания на его борту сделали более сносными, но было ясно, что людям предстоит всё путешествие провезти в жуткой тесноте. А вот на "Стелле Марис" наоборот жилые помещения уплотнили. Всё это напомнило Резанову и Лисянскому кругосветку, во время которой все члены экипажей "Невы" и "Надежды" самым натуральным образом спали по очереди в одном гамаке, притом для нижних чинов на троих приходилось одно спальное место.

Исключение было сделано только для женщин с маленькими детьми, они по сравнению с остальными будут путешествовать в относительном комфорте.

Из-за этого гуманизма капитанов запасов угля кораблям было практически в обрез, необходимо будет делать остановки для дозаправки. Они планировались в Лондоне, на Ямайке, в Рио-де-Жанейро, Буэнос-Айресе, на побережье Чили и в Акапулько. Везде кроме Чили планировалось брать на борт воду уголь и только там придётся довольствоваться дровами, да и, то только для "Стеллы Марис".

Сказать, что корабли Республики произвели большое впечатление на русских флотских офицеров, это всё равно, что ни сказать ничего. Особенно их поразил "Кадьяк". Он смотрелся абсолютно чуждо для привычных к парусам морякам. Особенно их поразил капитанский мостик, полный разнообразных приборов.

А вот ученые, преподаватели и студенты были, напротив, в полном восторге. Многие из них были поклонниками Вольтера, Локка и других просветителей. В этом корабле они увидели подлинное торжество науки над религией. Резанов, слушая их восторги, только усмехался, вспоминая какое значение в Калифорнии имеет отец Нектарий, да и сам мистер Гамильтон был для очень многих в Калифорнии фигурой как минимум мистической, его индейское имя Белый Дух говорило само за себя.

А вообще, если говорить об основателе Калифорнийской республики, то он для всей этой ученой братии стал неким идолом, идеальным человеком, который воплотил на краю земли их мечты об идеальном обществе. Резанов не знал, но нечто подобное в Петербургских салонах говорили о Бонапарте, когда тот только провозгласил себя императором.

Впрочем, это было очень кстати, ради того чтобы воочию увидеть все те чудеса, о которых говорили калифорнийцы, все были готовы потерпеть бытовые неудобства, в которых предстоит провести несколько месяцев. Да и на крепостных настрой "господ" тоже влиял благотворно, особенно если учитывать то, что людям было объявлено, что по прибытии в Калифорнию всем будет дана вольная.

Так что пока никого не пугала перспектива провезти много времени в море. Но это только пока. Резанов прекрасно понимал, что стоит людям испытать на себе все прелести морской болезни, как настроение тут же изменится. Но что либо сделать с этим было нельзя.

* * *

Пятнадцатое марта тысяча восемьсот девятого года. Архангельск. Российская империя.

Неделю назад вскрылась Северная Двина, путь в открытое море расчистился, а это значит, что уже завтра экспедиция Резанова двинется в обратный путь. Всё было готово, корабли проверены, припасы погружены, еще чуть-чуть и капитаны дадут команду "отдать швартовы".

Это будет завтра, а сегодня Николай Петрович беседует с очень интересным человеком:

— Значит, вас зовут Стефан Милкович, и вы утверждаете, что мистер Гамильтон дал вам поручение сопровождать его детей в Европу?