– Да. Вчера вечером впервые, – Верд позволил себе легкую улыбку, а я покраснела, вспомнив, чем именно. – Вы не поверите, когда узнаете, какова ипостась вашей дочери.

– Неужели снежный барс? – прозвучало как-то обреченно.

– Ирбис. Он самый. А вы откуда знаете?

– Ты пошла в мать, – это уже мне.

Мне показалось или отец не сильно рад этой новости?

– Мама оборачивалась в ирбиса? Ты не рассказывал!

– Да, Элья.

Наконец-то Элья! Значит, отец смягчился. Но тут его взгляд, обратившись к Верду, снова приобрел подозрительное выражение:

– Вердерион, но все сказанное вами так и не объясняет один момент. Откуда вы узнали, что амулет пропал?

Снова повисла тишина. Едва расслабившись, я напряглась вновь. Даже остановилась, так и не шагнув через порог ванной комнаты. Тилья тоже перестала зевать.

– Делал обход и встретил леди Тилирио у портального комплекса академии. Она была расстроена, и я посчитал себя вправе поинтересоваться, кто ее обидел, и вызвался помочь и пообещал отдать амулет лично вашей дочери, если его найду. Мне повезло. – Верд сверкнул ровными зубами.

Отец хотел еще что-то сказать, но замер, как это с ним часто бывало. Наверное, получил важное сообщение.

– Оэльрио, мне пора. Вердерион, как-то гладко все у вас выходит, – пытливый взгляд несколько мгновений буравил лицо Верда Аллакири, с которого сияли честные-пречестные глаза. – Как бы там ни было, хочу предупредить, вам нечего делать рядом с моей дочерью и ее подругами. Найдите себе кого-нибудь, соответствующего вашему положению дел.

Мы с Тильей, переглянувшись, закашлялись, а Верд предпочел не отвечать, но от меня не укрылось, как упрямо сжались его челюсти. Лорд Сатем исчез, а из нас будто вынули стержни. Тилья с размаху повалилась на кровать, а я уселась прямо на пол. Фух! Кажется, отбились. Стоять остался только Верд.

– Студентка Яррант, чего расселись? Надевайте форму, у нас мало времени.

– Верд, ты шутишь?

– Инструктор Аллакири. Пожалуйста, обращайтесь ко мне как положено! – даже задремавшая было Тилья удивленно подняла голову. – Давай-давай, время пошло!

Вот же гаденыш! Умирая от усталости, направилась в ванную и натянула форму для оборота. Вышли мы чинно и даже добрались до тренировочного поля, а там я все же не выдержала и, уперев руки в бока, высказала:

– Инструктор Аллакири, – вышло как-то ехидно, – мы что, и правда будем заниматься? Вы издеваетесь?

– На самом деле у меня предложение получше, – Верд подошел близко-близко. Его голос снова зазвучал тепло и тихо. – Давай просто поспим? – притянув меня к себе, он перенес нас в свою комнату.

Верд

Засыпать, обнимая любимую, было просто невероятно. Я уже давно не позволял себе подобной роскоши, не путая увеселения с чем-то личным. Слушать ее дыхание, чувствовать запах кожи, свежий и ароматный после принятого душа, ощущать тепло ее тела. Все это делало меня по-настоящему счастливым. Уснул, укрепившись в мысли, что понял, ради чего стоит переступить через себя, пойти к отцу и помириться наконец. Проспали мы почти до полудня.

Разбуженный робкими поцелуями, подскочил как ошпаренный, не сразу сообразив, что происходит. Смущенная Льяра сидела рядом, закутавшись в простыню. Спецформа для оборота аккуратно висела на спинке стула. Вспомнив, как сам ее снимал, почувствовал столько всего, чего не мог сейчас себе позволить.

– Я проголодалась. Сильно. Зверски! – она вдруг куснула меня за плечо.

И правда, после первого оборота нужно как следует поесть, и нашего довольно плотного ужина у меня в особняке явно было недостаточно. Вдруг Льяра обернулась. Вот так мгновенно, неожиданно, без всякой подготовки.

– Котенок, общежитие для этого не место. Возвращайся.

Большая пятнистая кошка с загадочным выражением на морде ткнулась головой мне в грудь, замурлыкала, когда я почесал ее за ухом. Потянувшись, зевнула, выжидательно на меня посмотрев, взяла в зубы форму оборотника и, величественно покачивая хвостом, удалилась в ванную, ловко прикрыв за собой дверь лапой. Через три минуты она оттуда вышла уже одетая.

– Котенок, ты что, меня стесняешься? – я улыбнулся.

– Утро, точнее, день… – она пожала плечами, как будто это все объясняло.

– Льяра, ответь мне на один вопрос, – сел на кровати, чувствуя, как сердце внезапно встрепенулось. Забилось о грудную клетку.

Она подошла ближе, и я смотрел на нее снизу вверх. Сейчас, без прически, макияжа и платья, при дневном свете, любимая показалась мне совсем ребенком. Бледная, почти фарфоровая кожа, такая нежная и бархатистая, покрытая еле заметным пушком. Бездонные, как южное море в солнечный день, сияющие бирюзой глаза, выражение которых сейчас показалось немного испуганным – наверное, ей передалась моя тревога. Яркие, по-детски припухшие губы, не знавшие раньше столько поцелуев за одни сутки, в этом я уверен. Темные, немного встрепанные каштановые волосы. Все это казалось верхом совершенства. Я протянул руку, и она вложила в нее свою маленькую ладонь.

– Ну же! Я хочу есть, – поторопила мягко.

– Льяра, ты выйдешь за меня?

Повисла пауза.

– Вердерион Аллакири, – изящная бровь изогнулась, – это ты что, так делаешь мне предложение?

– Надо было встать на одно колено?

– Ну как-то так я себе это и представляла, – слегка нервно хихикнула она.

– Ну так что? – я чуть сжал ее руку, настраивая любимую на серьезный лад.

– А ничего, что меня прочат в невесты другому?

– Если ты про Галэна, я решу эту проблему.

– Хорошо, я согласна. Но…

Я уже притянул ее ближе, чтобы поцеловать, но остановился:

– Что «но»?

– Попозже, если ты не против. У меня только жизнь началась. Я хочу учиться, а не сидеть в поместье, даже если оно на берегу моря.

Я рассмеялся и прижал любимую к груди.

– Да разве же я против?

Ну все, раз мы все выяснили, пора действовать.

Я не мог больше ждать. Вынул из шкафа набор амулетов. Это те, что не ношу с собой постоянно. Теперь одного недоставало – того самого, который я вместе с прошлым, уходя, оставил на маленьком столике в приюте Шаиты. Перебрав оставшиеся, взял один, к которому не прикасался уже почти десять лет, чувствуя, как в душе возникает привычный с детства трепет. И почему я все еще так на него реагирую? Глубоко вздохнул, прежде чем послать мысленный вызов.

Ответ последовал спустя несколько мучительно долгих мгновений:

– Вердерион? Долго же я ждал, – ирония и легкое превосходство.

Не сразу смог начать: