– Насколько я помню, мы не женаты, – ответил Дейв, отправив в рот очередной кусочек сандвича. – Неужели ты не можешь рассказывать ей, о чем тебе хочется, не цепляя меня?

– Ну не нахал ли? – покачал головой Винс. – И никто не объяснял ему, что нельзя разговаривать с набитым ртом. – Он перекинул руку через спинку стула, и дувший с залитого солнцем океана ветер отбросил со лба тонкие седые волосы. – Стеффи, у Хелен трое детей от шести до двенадцати лет и муж, который от нее сбежал. Она не хочет уезжать с острова и едва сводит концы с концами, работая официанткой в «Серой чайке», потому что лето здесь чуть сытнее скудной зимы. Ты следишь за ходом моих мыслей?

– Да, будьте уверены, – отозвалась Стефани, и в тот самый момент к ним подошла женщина, о которой они говорили. Стефани обратила внимание, что на ней толстые компрессионные колготки, не скрывавшие полностью варикозных вен, а под глазами у нее – темные мешки.

– Винс, Дейв. – Хелен кивнула красотке, чьего имени не знала. – Видела, как удрал ваш приятель. Спешил на паром?

– Точно, – ответил Дейв. – Вдруг вспомнил про неотложное дело в Бостоне.

– Ага. Вы закончили?

– Скоро уходим, – ответил Винс, – но принеси чек, если не затруднит, Хелен. Дети в порядке?

Хелен Хафнер поморщилась:

– На прошлой неделе Джуд вывалился из шалаша на дереве и сломал руку. Как он орал! Напугал до смерти!

Старики переглянулись… и рассмеялись. Быстро опомнились, на их лицах появилось виноватое выражение, Винс посочувствовал, но Хелен это не устроило.

– Мужчины могут смеяться, – устало, язвительно улыбаясь, поделилась она со Стефани. – Мальчишками они все падали с деревьев и ломали руки и помнят только одно: какими славными они были пиратами. А как мать вставала по ночам, чтобы дать им таблетку аспирина, не помнят. Чек я принесу. – И отошла, шаркая кроссовками со стоптанными задниками.

– Добрая душа. – На лице Дейва еще читался стыд.

– Несомненно, – кивнул Винс, – и если она нас отчитала, так мы того заслуживали. Теперь о нашем ланче, Стеффи. Я не знаю, сколько стоят в Бостоне три сандвича, один лобстер с моллюсками и четыре стакана ледяного чая, но наш журналист явно забыл, что мы находимся – по экономической терминологии – в «регионе промысла», вот и оставил на столе сотню баксов. Если Хелен принесет нам чек на сумму, превышающую пятьдесят пять, я улыбнусь и расцелую свинью. Следишь за ходом моих мыслей?

– Да, конечно, – кивнула Стефани.

– Для этого парня из «Глоуб» ситуация следующая. Он нацарапает: «Ланч, Серая чайка, Лосиный остров и Нераскрытые тайны» в своей маленькой расходной книжечке, выданной «Бостон глоуб», пока паром будет везти его на материк. Если он честный – напишет сто баксов, а если душа у него вороватая – сто двадцать, а на двадцатку сводит девушку в кино. Уловила?

– Да, – ответила Стефани и укоризненно посмотрела на него, допивая чай. – Думаю, вы слишком циничны.

– Нет, будь я слишком циничен, сказал бы «сто тридцать», можешь не сомневаться. – Последнее вызвало у Дейва короткий смешок. – В любом случае, он оставил сотню, то есть на тридцать пять долларов больше, чем следовало, даже с учетом двадцатипроцентных чаевых. А потом я взял его деньги. Когда Хелен принесет чек, я в нем только распишусь, потому что у «Еженедельника» здесь текущий счет.

– И я надеюсь, что вы дадите ей на чай больше двадцати процентов, – вставила Стефани. – С учетом ее ситуации дома.

– В этом ты как раз и ошибаешься, – ответил Винс.

– Ошибаюсь? Почему?

Он снисходительно посмотрел на нее:

– А как ты думаешь? Потому что я прижимистый? Как и все янки?

– Нет. В это я больше не верю. Как и в то, что все негры ленивые, а все французы целыми днями думают только о сексе.

– Тогда пораскинь мозгами. Ими Господь тебя не обидел.

Стефани пыталась оправдать доверие. Старики с интересом наблюдали за ней.

– Она воспримет это как милостыню, – наконец решилась Стефани.

Винс и Дейв весело переглянулись.

– Что не так? – спросила Стефани.

– Совсем рядом с ленивыми неграми и сексуальными французами, дорогуша. – Дейв нарочито усилил выговор восточного побережья, растягивая слова. – Только теперь это гордая женщина-янки, которая не примет подачку.

Чувствуя, что забирается в социологические дебри все глубже, Стефани спросила:

– Вы хотите сказать, что примет? Не ради себя – для детей.

– Человек, оплативший наш ланч, – не местный, – напомнил Винс. – С точки зрения Хелен Хафнер, у приезжих деньги просто вываливаются из… из бумажников.

Стефани повеселило, как Винс ради нее неожиданно смягчил высказывание, и она оглядела сначала внутренний дворик, где они сидели, а потом и обеденный зал, через стеклянные стены. Обнаружила кое-что интересное. Многие – если не все – посетители, сидевшие на ветру, были местными, как и большинство официанток, которые их обслуживали. Обеденный зал оккупировали приезжие с материка, так называемые «летние люди», и обслуживали их более молодые официантки. Более симпатичные, и тоже издалека. Нанятые на сезон. Тут Стефани сразу все поняла. Она сильно ошиблась, обратившись к социологии. Ларчик открывался гораздо проще.

– В «Серой чайке» официантки делят чаевые поровну, так? – спросила она. – В этом все дело?

Винс нацелил на нее палец, словно ствол револьвера.

– В яблочко!

– Так что же вы сделаете?

– Сделаю я вот что. Добавлю к счету пятнадцать процентов чаевых, когда буду подписывать чек, а сорок долларов из оставленных этим парнем суну Хелен в карман. Они достанутся только ей, газета не понесет дополнительных расходов, а дядю Сэма не должно волновать то, о чем он не знает.

– Именно так ведет бизнес Америка, – с серьезным видом добавил Дейв.

– И знаешь, что мне особенно нравится? – спросил Винс Тиг, подставив лицо солнечным лучам. Когда он прищурился, на его коже проступили тысячи морщинок. С ними он все равно не выглядел на свой возраст, но лет на восемьдесят тянул.

– Нет. Что? – заинтересованно спросила Стефани.

– Мне нравится, как деньги ходят кругами, словно одежда в стиралке. Мне нравится за этим наблюдать. И на этот раз, когда машина наконец-то остановится, перестав вращаться, деньги останутся здесь, на Лосином острове, где людям они и впрямь нужны. А что еще лучше, этот городской тип заплатил за наш ланч, но ушел отсюда несолоно хлебавши.

– Даже убежал, – поправил его Дейв. – Спешил на паром, если кто не в курсе. Напомнил мне стихотворение Эдны Сент-Винсент Миллей: «Мы очень устали, мы много смеялись, мы целую ночь на пароме катались». Не совсем точно, но близко.

– Едва ли он смеялся, но до следующей своей остановки наверняка доберется уставшим, – заметил Винс. – Если не ошибаюсь, он упомянул Мадаваску. Может, найдет там какие-то нераскрытые тайны. К примеру, выяснит, почему кому-то хочется там жить. Дейв, поможешь мне.