Он и не думал, что отправится в это путешествие как молодожен. Более того, он даже не представлял себе, что однажды найдется женщина, которая его привлечет. Мария была моложе на дюжину лет, но тридцатипятилетний Сенлин не считал их недавнюю свадьбу чем-то весьма примечательным. Однако в Исо по этому поводу кое-кто изогнул бровь. Жители поселка, примостившегося на отвесных скалах возле океана Ниро, с подозрением относились ко всему, что выпадало из привычного цикла приливов, отливов и рыбацких сезонов. Однако Сенлин, будучи директором и единственным учителем школы Исо, обычно относился к слухам безразлично. Молва, конечно, доносила до него многое. С его точки зрения, слухи были чем-то вроде театра для необразованных, а женился он не для того, чтобы предоставить всем и каждому тему для разговора за завтраком.

Он женился исключительно из практических соображений.

Мария была хорошей партией. Со славным характером, начитанная; задумчивая, но не мечтательная; воспитанная, но не высокомерная. Она сносила долгие часы, которые он посвящал занятиям, и его молчаливость, которую остальные ошибочно принимали за стоицизм. Он воображал, что она вышла за него, потому как он добрый, с ровным нравом и надежной работой. Он зарабатывал пятнадцать шекелей в неделю, а в год – тридцать мин; никоим образом не состояние, но для достойной жизни хватит. Внешность точно роли не сыграла. Если глядеть на черты его лица по отдельности, то они были достаточно красивы, но в совокупности представлялись слегка неуместными и неправильными. Ученики Сенлина между собой называли его Осетром, потому что он был худым, длинным и костлявым.

Конечно, у Марии имелись собственные необычные привычки. Она читала книги по пути в город, вследствие чего изорвала много юбок и не раз ссадила колени. Она не боялась высоты и время от времени забиралась на крышу, чтобы поглядеть, как из-за горизонта появляются паруса кораблей, идущих в гавань. Она играла на пианино – хорошо, но вместе с тем немного грубо. Она пела, как безумная русалка, и так неистово тарабанила по клавишам, исполняя баллады и веселые быстрые мелодии, что инструмент приходилось настраивать заново. Любопытно, что ее причудами как раз и восхищались. Горожане находили Марию очаровательной и часто просили сыграть в местных пивных. Даже унылые серые зимы Исо не унимали ее жизнелюбия. Когда она вышла замуж за Осетра, все растерялись.

Сегодня Мария оделась по-дорожному: на ней была юбка цвета хаки длиной до колен и простая белая блуза, а струящиеся темно-рыжие волосы скрывал в каком-то смысле эксцентричный пробковый шлем. Она выкрасила его в красный, что Сенлину не очень-то понравилось, но Мария заставила мужа смириться с этой деталью наряда, заявив, что так ее легче будет разыскать в толпе. Сенлин был в сером вельветовом костюме, который казался ему слишком легкомысленным даже для путешествия, но Мария заявила, что костюм модный и слегка шалопутный, а в чем еще смысл медового месяца?

Проворный мальчик в грубом жилете из козлиной шкуры вскарабкался по боковой части вагона. Сенлин купил у него большой бублик – мальчишка таскал их нанизанными на руку, и они с Марией разделили корочку и пышный мякиш, пока поезд полз к Вавилонскому центральному вокзалу, где заканчивалось так много железнодорожных путей.

Их медовый месяц пришлось отложить ввиду естественного хода школьных занятий. Сенлин мог бы выбрать более удобный и экономный пункт назначения – отель на побережье или деревенский коттедж, где можно уединиться на выходные, – но Вавилонская башня представлялась чем-то бо́льшим, нежели место для отдыха. Целый мир возвышался на основании из подстилающей породы. Будучи юношей, он читал о культурном вкладе башни в развитие театра и искусства, о ее достижениях в науке и высокоразвитых технологиях. Даже электричество – по-прежнему неслыханный товар во всех городах Ура, исключая самые крупные, – на высоких уровнях башни, по слухам, изобиловало. Она была маяком цивилизации. Старая поговорка гласила: «Не Земля сотрясает башню, а башня сотрясает Землю».

Поезд наконец-то остановился, хотя вокзала за окном не наблюдалось. Объявился проводник и сообщил, что придется сойти: на путях слишком много народу, чтобы состав мог двигаться дальше. Похоже, никто не видел в этом ничего необычного. После нескольких дней, проведенных сидя, в покачивающемся на рельсах вагоне, перспектива прогуляться показалась привлекательной. Сенлин собрал багаж: свой кожаный портфель и чемоданчик Марии, с колесиками снизу и нажимной ручкой – сверху. Он настоял, что понесет и то и другое.

Пока она затягивала шнурки на коричневых кожаных ботинках и расправляла юбку, Сенлин повторил три важнейших совета, которые вычитал в «Популярном путеводителе по Вавилонской башне». Прежде всего держать деньги при себе. Еще до отъезда он попросил сельского портного пришить потайные карманы на поясе его брюк и на подоле ее юбки. Во-вторых, не подавать нищим. Те от этого лишь наглеют. И наконец, никогда не упускать из вида спутников. Сенлин попросил Марию повторить эти пункты, пока они быстрым шагом шли по устланному золотым ковром коридору, соединявшему вагоны. Она подчинилась, но не преминула пошутить:

– Правило четвертое: не целовать верблюдов.

– Это не четвертое правило.

– Скажи об этом верблюдам! – отозвалась она и весело припустила вперед.

И все же ни он, ни она не были подготовлены к зрелищу, которое увидели, спустившись по ступенькам поезда. Вокруг простиралась толпа, похожая на застывшее желе. Поначалу они едва могли двигаться. Лысый мужчина с огромным конопляным мешком на плече и железным кольцом на шее пихнул Сенлина, и тот врезался в красноглазую женщину; она оттолкнула его, засмеявшись и обдав перегаром, а затем снова утонула в болоте тел. Над головами передавали клетку со взволнованными канарейками, которые осыпали плечи дурно пахнущими перьями. Дюжина женщин в черных одеяниях паломниц – сторонниц загадочной веры – прошла мимо, и бедра их колыхались в одинаковом ритме, как тела качения в огромном подшипнике. Немытые дети, груженные подносами с надушенными матерчатыми цветами, игрушечными вертушками и фруктами в карамели, протискивались мимо, и каждый ребенок был привязан к другому длинной веревкой. Кроме железнодорожных путей, здесь не было никаких дорог – ни брусчатки, ни бордюров, только ржаво-красная, сбитая до твердости камня земля под ногами.

Все это так ошеломляло, что на мгновение Сенлин окоченел, словно труп. Резкие возгласы торговцев, хлопанье брезента, звон упряжи и невнятный гул десяти тысяч чужеродных голосов творили общий шумовой фон, который можно было только перекричать. Мария схватила мужа за пояс у самого позвоночника, рывком вынудила стряхнуть оцепенение и двинуться вперед. Сенлин знал, что они не могут стоять на месте. Он собрался с духом и сделал первый шаг.

Их затянуло в лабиринт торговых палаток, повозок и шатких столов. Проулки между торговыми рядами были запутанными, как детские каракули. Над столами повсюду торчали временные бамбуковые стеллажи, покосившиеся от тяжести джутовых ковриков, луковых гирлянд, фонарей из дырявых жестянок и плетеных кожаных ремней. Яркие полосатые навесы от солнца загораживали небо, хотя даже в их тени присутствие светила не вызывало сомнений. Сухой воздух был горячим, как свежий пепел.