– Сомневаюсь, что он стал бы затруднять себя хозяйственными делами, – отозвался Вер. – Но будем надеяться на лучшее. – Он сказал жене, что сегодня плотный ужин готовить не стоит.

Закусок и напитков заготовили вдоволь, но назревал кризис. Библиотека уже несколько дней была открыта для читателей и в данный момент оказалась занята молодыми антропологами, кое-кто еще даже диплома не получил, и, разумеется, на фуршет, который должен был состояться в этом самом читальном зале, их не приглашали.

Мисс Кловис и ее подруга мисс Лидгейт, специалист по африканским языкам, несколько раз входили и выходили к ним с тарелками закусок, полагая, что при виде съестного, которого никто не ожидает в библиотеке любого рода, посетители поймут, что тут что-то намечается, и соберутся уходить. Но молодые антропологи продолжали читать и делать заметки.

– Придется принять меры, – твердо сказала мисс Кловис. – Пошли, Гертруда, – обратилась она к подруге, – поговорим с ними начистоту.

Когда женщины вошли в комнату, от длинного стола поднялись шесть пар глаз. Мисс Лидгейт была очень высокой, со снежно-белыми волосами и настолько худой, что одежда колыхалась на ней, точно гардины на ветру, зато одетая в твидовый костюм мисс Кловис была кряжистой, с неровно подстриженными короткими волосами.

– Добрый день, – громко сказала она. – Я так рада, что вы уже пользуетесь нашей великолепной новой библиотекой. В ней действительно есть нечто совершенно особенное.

Она замолчала в ожидании ответа.

Ответил Брэндон Дж. Пербрайт, невысокий, щеголеватый молодой человек, в элегантном лавандово-сером костюме с безукоризненной белой нейлоновой рубашкой и галстуком-бабочкой.

– Пожалуй, вы правы, мисс Кловис, – отозвался он. – Нигде больше нам угощения не предлагали, верно, Мелани?

– Ах, нет, конечно! – подала голос его жена, смуглая, энергичного вида женщина, на несколько дюймов выше мужа и далеко не столь элегантно одетая. – По-моему, прекрасная мысль.

– Тут что-то празднуют? – спросил другой читатель, Жан-Пьер ле Россиньоль, красивый молодой француз в вельветовом костюме цвета бисквита.

– Наверное, можно и так сказать, – признала мисс Кловис, вспомнив, что помимо денег Форсайтов центр получил также щедрый грант из Соединенных Штатов и наследство видного французского антрополога. Возможно, будет только правильно пригласить на фуршет и молодых ученых. – Соберутся несколько человек выпить хереса, – сказала она. – Мне было бы очень приятно, если бы вы к нам присоединились.

Тут мисс Кловис с некоторым сомнением посмотрела на оставшуюся троицу читателей, которые при этих ее словах выжидательно встрепенулись. Девятнадцатилетняя Дейдре Свон и двое молодых людей – Марк Пенфолд и Дигби Фокс. Марк и Дигби были близкими друзьями и на первый взгляд казались неотличимы друг от друга в своих потертых твидовых пиджаках и серых фланелевых брюках, но у Марка волосы были темными и вьющимися, а у Дигби – посветлее и попрямее, а еще он считал, что характер у него помягче. Для мисс Кловис это были просто двое из множества безликих студентов, с которыми она сталкивалась по работе: положительными, усердными, достойными и довольно скучными. Пусть уж и они остаются, подумала она в приступе щедрости, как представители многих сотен будущих пользователей библиотеки. Им, несомненно, не по карману одеваться так элегантно, как француз или американец, но это не делает их хуже, и вообще она не из тех, кто судит о человеке по внешности. Да и как она могла бы, когда и своей-то явно уделяла мало внимания.

В прошлом Эстер Кловис была секретарем одного научного общества, но недавно ушла с этого поста из-за некоторых разногласий с президентом. Бытует мнение, что те, кто живет и работает в академических или интеллектуальных кругах, превыше мелких дрязг, которые преследуют большинство из нас. И все же возвышенная деятельность вынуждает их время от времени спускаться на землю, чтобы, так сказать, освежиться мелкими склоками. Предмет ссоры мисс Кловис с президентом был известен лишь немногим избранным, и даже осведомленность избранных не шла дальше того, что дело было как-то связано с завариванием чая. Нет, конечно, никто не назвал бы заваривание чая делом мелким или тривиальным, и мисс Кловис, похоже, действительно серьезно провинилась. Была использована горячая вода из-под крана, чайник не вполне закипел, заварочный чайник не был предварительно подогрет… Каковы бы ни были подробности, прозвучали некие слова, и в результате на свет вышло другое, много более серьезное и мрачное. Разговор шел на повышенных тонах, и в итоге мисс Кловис пришлось подать заявление об уходе. Ей очень повезло, что ее назначили своего рода смотрительницей нового исследовательского центра, поскольку так уж вышло, что распоряжавшийся вакансиями профессор Мейнуоринг не жаловал президента научного общества. Эстер Кловис, возможно, не слишком хорошо умела заваривать чай, зато обладала недюжинными организаторскими способностями и знала, как повести себя в критической ситуации, как, например, сейчас, когда она столкнулась с антропологами, которые никак не желали уходить.

– Вы тоже к нам присоединитесь? – просияла она, несколько пугающая в своем дружелюбии. – Надо же, чтобы у нас были и представители молодого поколения. Миссис Форсайт было бы очень интересно посмотреть, на что пойдут ее деньги, – туманно добавила она.

– Спасибо, – откликнулся Марк, который первым обрел дар речи. – С удовольствием. Даже хорошо, наверное, что мы одеты совсем не для праздника, – шепнул он своему другу Дигби. – Теперь миссис Форсайт сразу поймет, что мы очень даже нуждаемся.

Дигби пригладил волосы, равнодушно глянул на свои грязные руки и чуток поправил галстук.

– Пожалуй, уберу-ка я их, – сказал он, заталкивая заметки в портфель.

Дейдре Свон, предположившая, что приглашение мисс Кловис относится и к ней тоже, пожалела, что не успела сбежать. Это была высокая худышка с большими карими глазами и потерянным выражением лица. Она не очень хорошо понимала, что тут делает, и начала задаваться вопросом, а не ошибкой ли было взяться за изучение антропологии вместо, скажем, истории английской литературы. Она забилась в угол, точно стараясь слиться с книжными полками, и с испуганным удивлением смотрела, как прибывают гости.

– А, Феликс! – взвизгнула мисс Кловис, когда вошел профессор Мейнуоринг. – Как я рада вас видеть. Хорошо, что вы пришли пораньше.

– Моя дорогая Эстер! Я едва-едва опередил остальных. Труженики науки не понимают искусства модно опаздывать. Если в приглашении говорится «шесть часов», можете быть уверены, что мои коллеги явятся вовремя.

Его прогноз оказался совершенно точным: едва стрелки библиотечных часов установились на «6» и «12», как в двери просто ворвался целый табун ученых. Первыми появились доктор Вер и профессор Фэрфекс, все еще громко обсуждавшие студентов. По пятам за ним следовал отец Джемини, миссионер и эксперт-лингвист, чья несколько взъерошенная окладистая борода и наслоения затхлых черных одежд казались чересчур теплыми для апрельского вечера. За ним вошли остальные, слишком многочисленные, чтобы описывать каждого в отдельности, – по большей части мужчины, но и женщины тоже, добившиеся определенного признания в какой-то конкретной области. Некоторые выделялись странной внешностью, но большинство выглядели утешительно заурядными – таких в любой день можно встретить в автобусе или подземке. Замыкали нашествие благостного вида человечек, сгорбленный под весом двух чемоданов, словно набитых свинцом, и высокий худой мужчина с кошачьей походкой. После их прихода в процессии гостей возникла прореха, а затем появился беспокойный с виду мужчина в темном пиджаке и полосатых брюках, который занимал какой-то пост в министерстве по делам колоний и сейчас нервно оглядывался по сторонам. Он не любил херес, который считал «вредным для печени», и боялся мисс Кловис, а еще ему очень хотелось вернуться в свой садик в Северном Дулвиче, но он никогда не уклонялся от призыва, когда его звал долг.