К моменту, когда так и не родившая ему наследников третья жена загадочным образом завяла и присоединилась к своим предшественницам на кладбище, кошелек барона Форстера успел позорно похудеть. Так что четвертая молодая женушка въезжала уже в скрипучий, продуваемый всеми сквозняками дом, где прожила не дольше своих предшественниц.

И вот теперь, стараниями Амалии, следующей должна была стать я!

Дойдя до своей комнаты на негнущихся ногах, я открыла платяной шкаф, рассматривая его содержимое. Нарядами меня, как ни трудно догадаться, особо не баловали. Несколько повседневных платьев, брючный костюм для верховой езды и всего два платья «для особых случаев». Которые, конечно же, не шли ни в какое сравнение даже с самыми скромными парадными нарядами Матильды.

Нервно сняв то из них, что первым попалось под руку (светло-вишневое, с длинной пышной юбкой и кружевными рукавами), я надела его и села за старенький туалетный столик, делать прическу. Правда вот, руки слишком сильно дрожали, поэтому получалась она далеко не идеальной. Что там, Амалия наверняка лопнет от злости, когда увидит ее! Заявит, что я специально «выставляю себя чучелом».

Но плевать. Просто плевать.

Поняв, что смотрю в зеркале на свое плачущее лицо, я спрятала его в ладонях и так проплакала несколько минут. Только потом, немного успокоившись, умылась и нанесла макияж, а затем и поправила прическу.

Примерная юная леди, пусть даже по меркам для бастарда из провинции. Осталось только улыбнуться, повесив на лицо то самое выражение, которое девушка обязана была всегда демонстрировать, особенно мужчинам — чтобы служить для них красивым украшением. Милым, очаровательным, грациозным и внушающим чувство спокойствия, уверенности в себе. После того, как я переехала в отцовский замок, гувернантки научили меня, что нужно улыбаться именно так. Всегда, когда я нахожусь в мужской компании. А еще, конечно же, вести себя кротко и изысканно. Ведь я же девушка, а девушка обязана всегда обаятельно улыбаться и улучшать мужчинам настроение. А не портить им его, давая понять, будто у меня могут быть какие-нибудь проблемы, на которые всем плевать.

И с тех пор на моем лице никогда не бывало иной улыбки. Профессиональной, выученной в ходе длительных дрессировок, и надевающейся на лицо строго по негласной команде — едва в поле зрения появлялся мужчина или юноша, перед которым у меня была одна задача: радовать глаз как достойный его снисходительной компании элемент интерьера.

Именно с такой улыбкой я, выйдя из своей комнаты, спустилась вниз. Туда, где в чайной комнате мне следовало ждать, когда лакей позовет меня пройти в обеденный зал, в котором графиня Амелия будет ждать меня вместе со своим достопочтенным гостем.

— Леди Сериз? Безумно рад встрече, — внезапно услышала я коварный мелодичный голос. И от его ноток содрогнулась.

— Добрый вечер, лорд Варслор, — вздрогнув, выдохнула я, от неожиданности едва не уронив свою улыбку. — Не ждала встретить вас сегодня.

Вильям Варслор был официальным женихом Матильды. Вторым сыном графа Варслора, которому предстояло после свадьбы остаться в этом замке и на правах супруга вступить во владение землями моего отца, единственной законной наследницей которых Матильда теперь являлась.

И, конечно же, как и его невеста с будущей свекровью, этот лощеный красавчик смотрел на меня, как на мусор.

Но что он забыл здесь сейчас? Еще и в комнате, где я ожидала, пока меня позовут на мою собственную кошмарную помолвку!

— Какими судьбами вы в наших краях? — проговорила я, торопливо встав с тахты и отойдя в сторону, прежде чем он подсел ко мне.

— Как, разве леди Амалия вам не сообщила? — ухмыльнулся он, подступая ко мне. — После того, как ваш отец так трагически скоропостижно скончался, было решено, что я прибуду сюда, и как будущий зять, подставлю плечо безутешной вдове. Негоже ведь оставлять вас, трех прекрасных дам, без сильной мужской руки. По этой же причине наша с Матильдой свадьба, намеченная на следующий год, состоится через три с половиной месяца.

— Да, леди Амелия мне этого не говорила… Но теперь все понятно, спасибо, — учтиво улыбнулась я. в действительности из последних сил сдерживая панику, которая усиливалась с каждым шагом, который этот мужчина делал в мою сторону. Потому что как раз в эту секунду я уперлась спиной в стену, и мне больше некуда было отступать.

— Впрочем, я слышал, ваша собственная свадьба состоится еще раньше? Примите мои поздравления, — хмыкнул он, оказавшись прядом передо мной. Когда он немного наклонился, передние пряди его собранных в хвост черных волос до плеч коснулись моего лица, и я замерла, чувствуя, как сердце испуганно колотится в груди. Холодные синие глаза пронзали насквозь, четким и жестким взглядом давая понять: мне приказывают не шевелиться.

— Благодарю за поздравления… хотя они немного поспешны. Помолвка еще не состоялась,

— пересилив страх, с улыбкой проговорила я. Таки сумела уклониться и отойти в сторону прежде, чем рука Вильяма легла на мою талию.

— Но ведь, насколько мне сообщила леди Амалия, предложение вам должны сделать уже этим вечером? — протянул мужчина, очевидно не собираясь отступать, и снова двинулся ко мне.

— И все же, давайте не забегать наперед, чтобы не сглазить, — ответила я со все той же доведенной до автоматизма фальшиво-очаровательной улыбкой.

— Однако же если.

Как вдруг я услышала щелчок открывшейся двери. И резко обернувшись на него, увидела лакея, со спокойным, совершенно безразличным лицом вошедшего в комнату.

— Леди Сериз, пройдите в обеденный зал, — безучастно проговорил он.

Я же, кивнув, торопливо вышла из комнаты и направилась по коридорам туда, где меня ждал мой приговор. Скорее всего, буквально смертный.

Когда передо мной открыли дверь, и я прошла вперед, к большому прямоугольному столу, мне потребовались все мои силы, чтобы удержать эту самую чертову улыбку и непринужденный вид. Потому что единственное, чего хотелось в действительности, это закричать и в панике убежать.

Ранее мне приходилось видеть Эрика Форстера либо издалека, либо мельком, и то лишь несколько раз. Поэтому теперь, стоя в считанных метрах от него с пониманием, что ЭТО — мой без двух недель муж, я понимала, что нахожусь на грани истерики. Он был из тех мужчин, которые не просто не выглядели моложе и статнее в свои годы. Этот ссохшийся, узловатый, сутулый, сморщенный хмырь казался даже старше, чем был в действительности! От поношенного, некогда вычурного костюма я, даже стоя у входа, почувствовала запах нафталина, перемешанный с крепким запахом сильно потеющего старика. Но что самое жуткое — его глаза. Озлобленные, жестокие, скупые, сварливые и придирчивые. Они не оставляли малейших сомнений в том, что их обладатель в самом деле, даже без каких-нибудь необнаружимых ядов, способен извести любую девушку. И как бы она ни была молода, и полна сил — быстро высосать из нее все соки, пока бедняжка не окажется в могиле.