— Ура-а, Маргаритка я так за тебя рада. Вечером приезжай в больницу, я на дежурстве, все проверю, напишу назначение и распишу, какие витамины принимать.

— Я в Киеве, когда вернусь, наберу и подъеду.

— Хорошо, будешь в Харькове сразу ко мне.

— Ок.

Она отключилась. Надо набрать Саню, нет, по телефону такую новость не сообщают. Надо как можно быстрее вернуться домой, еще один день здесь я не переживу. Увидев машину, побрела к ней, что бы вернуться в офис.

В головном офисе, как в муравейнике, жизнь кипела. Я прошла на пятый этаж к кабинету Аркадия Семёновича, где меня сочувствующе встретила Олечка, его секретарь.

— Аркадий Семёнович попросил, как только Вы вернётесь, сразу зайти, — отчеканила она.

— Хорошо, — ответила я, подходя к двери и негромко постучав.

— Заходите, — услышав голос из-за двери, я вошла.

— Аркадий Семёнович, спасибо Вам огромное за помощь, — пролепетала я.

— Не за что, вижу, тебе не стало легче. Что-то серьёзное? — спросил он беспокойным голосом.

— Отравилась, надо отлежаться дома, — соврала я, но мне не хотелось, что бы вторым человеком, который узнает о моей беременности, был посторонний человек.

— Сейчас я тебя отправлю домой на самолёте, а ты пока полежи в комнате отдыха персонала, Оля все устроит, — безапелляционным голосом сообщил он мне, давая распоряжения своему секретарю.

Я встала и поплелась в комнату отдыха персонала, где стояло очень удобное кресло, поманившее меня своей мягкость. Только устроившись в кресле, сон поглотил все мое сознание.

Проснулась я от того, что кто-то тряс меня за плечо. Это была Оля.

— Вот билет, через сорок минут начинается регистрация на рейс, — всё также отчеканила она.

— Спасибо, Олечка, за всё, — ответила я, забирая у неё билет.

Когда я встала, то почувствовала, что мне уже лучше, бодрым шагом, проходя к лифту, вспомнила, что надо предупредить Саню о моем возвращении, может он меня встретит в аэропорту. Только взглянув на телефон, поняла, что закончилась зарядка, он не реагирует на мои нажатия и смотрит на меня черным экраном. Ладно, не маленькая, доберусь как-нибудь сама.

Регистрация, перелёт, такси пронеслись как в тумане. И вот я дома.

* * *

В доме было темно, только на втором этаже в спальне горел приглушенный свет, была слышна музыка.

— Наверно, Саня опять заснул под работающий телевизор, а меня нет, чтоб его выключить, — пробормотала я, на цыпочках проходя по коридору к лестнице на второй этаж, метнула взгляд на часы, десять часов, что-то рано он вырубился.

Направляясь к спальне, заметила в приоткрытую дверь груду одежды возле кровати, ну что за привычка бросать одежду на пол, однако мой взгляд зацепился за одну деталь гардероба, женский бюстик, он явно не мой и явно не Санин.

У меня все похолодело внутри, на секунду я остановилась, опять начало мутить. Глубоко вдохнув несколько раз, я толкнула дверь спальни, но, не рассчитав силу толчка, дверь с грохотом ударилась об ограничитель и стала закрываться. За то время, пока дверь делала свой маневр, я заметила суету на кровати. Когда я еще раз, уже спокойно, открыла дверь, на меня смотрели два удивлённых лица, причём таких родных лица, Сани с Алиской.

— Рита, ты вернулась? — услышала я такой знакомый, но наполненный отчаяньем голос Сани.

Голос звучал глухо, хотя нас разделяли всего десять шагов. Это сознание пыталось быть стойким, но не справлялось с непосильной задачей, отключалось.

Удар ниже пояса, два предательства сразу, почему так не хватает воздуха, как же такое может быть. Силы, мне нужны все мои силы, они и так были на исходе, а теперь такое.

— Ох, — только и успела я произнести, перед тем, как потерять сознание.

* * *

— Алиса уходи, не надо, что бы Рита тебя видела, когда придет в себя, — услышала я шепот Сани, когда сознание начало ко мне потихоньку возвращаться.

— Но, я хочу удостовериться, что с ней все в порядке, — возразила Алиса. — Хочу сказать, что она все не правильно поняла. Мы же не успели переспать, значит, это не может считаться изменой, — не унималась Алиса.

— Ты в своем уме? Рита нас не правильно поняла? А как нас можно было понять, мы так устали, что легли отдохнуть? Ты вообще представляешь, что мы с тобой натворили? Это конец всему, — в отчаянии голос Сани сорвался в крик.

— Но я…

— Уходи Алиса, — уже спокойнее сказал Саня.

— Ладно, но я позвоню тебе завтра, чтобы узнать…, — не успела договорить Алиса, когда Саня её прервал.

— Не надо звонить ни мне, ни Рите, пусть пройдет время, уходи, — слышалось сомнение в голосе Сани. Он сам не знал, что будет завтра, его, загнали в угол. Он сам себя загнал туда, а как выбраться, ещё не придумал.

Не знаю, сколько времени прошло, прежде чем входная дверь хлопнула, Алиса ушла.

* * *

Я открыла глаза, когда моё сознание полностью восстановилось. Я лежала на диване в гостиной, Саня стоял на коленях возле дивана, держа двумя руками мою руку и что-то шептал.

— Слава Богу! Ты очнулась. Как ты себя чувствуешь?

— Паршиво, как будто меня переехал каток, — отстраненно прозвучал мой голос. — Мне надо в душ, принеси мой теплый спортивный костюм из спальни, пожалуйста.

— Хорошо, сейчас принесу, — ответил Саня, поднимаясь по лестнице наверх.

Я сползла с дивана, побрела в прихожую за сумкой. Только дойдя до сумки, вспомнила, что телефон разряжен, но в сумке есть записная книжка. Найдя записную книжку, зашла на кухню, включила свет и замерла. На маленьком столике возле моего любимого диванчика стояла бутылка из-под шампанского и два бокала: один чистый, другой с отпечатками Алискиной губной помады алого цвета.

Вдох — выдох, вдох — выдох. «— Уже ничего не исправить» — от этой мысли стало только хуже.

— Ольга Фёдоровна, добрый вечер. Я уже в Харькове и что-то мне не хорошо, — промямлила я с городского телефона.

— Маргаритка, приезжай. На всякий случай возьми вещи для больницы, чувствую, полежишь у меня недельку на сохранении. Жду, — как всегда оптимистичным голосом произнесла Ольга Фёдоровна и нажала отбой.

* * *

— Рита, что все-таки происходит? — услышала за спиной беспокойный голос Сани.

Прежде чем ответить, я налила стакан воды, выпила залпом, налила еще один стакан и уже с ним в руке повернулась к Сане.

— У нас будет ребёнок! — выпалила я, смотря прямо ему в глаза. Какие голубые, бездонные глаза, в уголках которых спряталась тревога, может, у нашего ребёнка будут такие голубые глаза. Осознав мои слова, тревога в газах Сани исчезла, вспыхнув огоньком радости, от которого мне стало не по себе. — И этот день должен был быть самым счастливым днём в нашей жизни, — от сказанного в горле пересохло, я сделала несколько глотков воды, руки предательски затряслись. Холод голоса, которым я сказала последнюю фразу, даже меня поразил, не говоря уже о том, какое он впечатление произвел на Саню.