– Слушаю, – сказал он, глядя на жену, и по мере того, как слушал, выражение его лица шутливо менялось: сперва он сделал большие глаза, потом изобразил сочувственное внимание к собеседнику, а под конец заговорил с преувеличенно-изысканной любезностью аристократа из прошлого века:

– Да, разумеется. Будем рады видеть вас и услышать подробности этого, несомненно, увлекательного дела. Ждем… – Все это с легчайшей, почти неуловимой иронией.

Положив трубку и видя недоуменно-заинтересованный взгляд жены, Реджинальд позволил себе немного поиграть на ее интересе: сделать паузу, после чего многозначительно произнести:

– Послушайте, миссис Гатлинг. Давно ли вы стали видеть вещие сны?..

Секунда понадобилась Вивиан, чтобы разгадать загадки супруга.

– Неужели Симпкинс? – указала она глазами на телефон.

– Он самый, – смеясь, Реджинальд вернулся за стол. – Все со своей идеей фикс. Что-то новое отыскал, спешит поделиться. Я не против; полагаю, ты тоже возражать не станешь, тем более в свете нашего разговора.

Это было сказано не вопросительно, а утвердительно, и миссис Гатлинг улыбкой и кивком подтвердила правоту мужа.

Сокровища, добытые на Острове погибших кораблей, Симпкинс расчетливо вложил в дело и сумел развить его до одного из крупнейших и солиднейших детективных агентств Америки, выполнявшего разнообразные заказы чуть ли не во всех уголках Земли. Он мог позволить себе содержать международную армию агентов, не просто выполнявших те или иные поручения, но собиравших информацию, что могла бы пригодиться когда-либо в дальнейшем.

Симпкинс был делец на девяносто девять процентов – то есть и пальцем бы не пошевелил, если б это движение не обещало прибыли. Но на эти девяносто девять процентов бизнесмена в нем приходился один процент маньяка – или, сказать помягче, одержимого идеей. А идея эта была – отыскать исчезнувшего во время пожара «губернатора» Слейтона.

В первые годы после возвращения Гатлинги пытались вразумить сыщика, уверяя, что в таком лютом пламени, да еще посреди океана шансы уцелеть минимальные. Нет, разумеется, полностью их исключать нельзя, но рассматривать их как реальные… ну право же, это странно, мягко говоря.

Супруги старались быть сдержанными в выражениях.

Но на все эти доводы Симпкинс упорно талдычил одно и то же: пока труп не обнаружен, факт смерти не установлен – и хоть ты тресни. В конце концов Гатлинги совместно постигли несложную истину: у самого твердолобого рационалиста есть такой заповедник души, где разум и логика бессильны перед какой-нибудь причудливой фантазией, пусть самой нелепой, даже дурацкой. Что, в общем-то, и хорошо, иначе жизнь была бы не жизнь, а скука смертная.

Решив так, Вивиан и Реджинальд перестали убеждать старого приятеля. Чем бы дитя ни тешилось… Время от времени Симпкинс вдруг будоражил их сообщениями о том, что кто-то из его агентов, кажется, обнаружил что-то любопытное… но всякий раз эти надежды лопались пустышками. В последние год-полтора и вовсе стихло: понятно, время уносит все…

И вот пожалуйста. Не унесло.

– Что ж, послушаем, – философски заключил мистер Гатлинг. – Кто знает, какими путями бродит по свету истина…

* * *

Ровно в полдень Симпкинс был у Гатлингов. Встретили его радушно, и Вивиан, и Реджинальд к этому времени принарядились, как и полагается при визите солидного гостя. Да и он сам рассыпался в дежурных любезностях, впрочем, совершенно искренних. Видно было, что он рад встрече.

Надо сказать, что он не так уж изменился за минувшие годы. Поседел, полысел, раздался вширь – это верно. Но остался столь же подвижным, даже суетливым, энергия его плескала через край. От кофе и аперитивов отказался, заявив, что это рассеивает внимание, а он хочет сосредоточиться, не упустив в рассказе ни одной детали.

– Разумно, – откликнулся Реджинальд, так, что никто, кроме Вивиан, не угадал бы в его интонации тончайшей усмешки. А для нее-то за десять лет совместной жизни ни одна его черточка не была загадкой… И она улыбнулась мысленно, сохраняя на лице самое учтивое и внимательное выражение.

Детектив внушительно откашлялся.

– Итак, – приступил он, – вы знаете, должно быть, что я постарался раскинуть агентурную сеть по всему миру?.. Знаете. Отлично. Ну так вот: недавно завел я себе такой опорный пункт в Кейптауне. В Каире-то у меня давно человечек сидит, за всю Северную Африку отвечает. Еще один в Алжире есть, но этот так себе, скользкая личность, не доверяю я ему… Да. Ну, а в южной части было пусто. И вот нашелся один. Отлично! Толковый парень, сразу себя показал. Да. Ну и взялись мы с ним за дело…

Толковый парень стремился доказать, что стоит тех денег, на которые рассчитывает в бюро Симпкинса. Он грамотно расследовал два типично южноафриканских дела: одно связанное с хищением золота на приисках, другое – с подменой настоящих алмазов фальшивыми. Заказчики остались довольны.

Тогда-то, увидев, что кейптаунскому резиденту можно доверять, Симпкинс поведал ему о своей давней заботе: поисках Абрама Гортвана, известного также как Слейтон. Южноафриканец отнесся к заданию с профессиональным бесстрастием: сказано искать – буду искать, хотя что начальник, что подчиненный понимали сложность задачи. Но планомерность и методичность поисков – прежде всего, это Симпкинс понимал тоже. И не хотел упускать ничего.

Агент из Кейптауна постепенно протянул информационные щупальца в разные колониальные владения, расположенные к югу от экватора, создав сеть осведомителей, как правило, чиновников-европейцев, падких на дополнительные заработки, а также моряков каботажных судов, ходящих по южной дуге континента, от Лагоса до Дар-эс-Салама. Памятуя о просьбе Симпкинса, он просил их сообщать обо всем необычном и подозрительном, не очень, правда, надеясь на успех.

Но вот один из таких моряков, штурман небольшого грузопассажирского судна, прибыв из французского Конго, привез любопытные сведения.

Здесь надо сказать, что территория, прилегающая к реке Конго, еще в прошлом веке оказалась разделена между двумя европейскими странами, соседствующими и у себя на континенте: Францией и Бельгией. Северо-западный берег отошел к Франции, юго-восточный к Бельгии, образовав таким образом две колонии Конго, французское и бельгийское. Столицы же этих владений – по сути, один город, разделенный рекой на две части – соответственно Браззавиль и Леопольдвиль. Понятно, что французы и бельгийцы запросто катаются в гости друг к другу с берега на берег, благо языкового барьера нет.

Так вот, нашего штурмана занесло в Браззавиль, где местные французы угостили его историей, услышанной из-за кордона, то есть из-за реки.

Бельгийское Конго – огромная страна. Если смотреть на карту, то она как клякса, ляпнутая в самой середине Африки – ну, может, чуть южнее. В реальности же это джунгли, джунгли и джунгли, стало быть, тайны, тайны и тайны. Там живут люди – разные местные племена, включая знаменитых лилипутов-пигмеев. Туда пытались пробираться экспедиции европейцев и американцев… но, по большому счету, эта часть планеты Земля живет жизнью, не известной человечеству. Даже аборигены, насколько сумели понять белые, не очень-то знают те места, скорее напротив, не очень стремятся знать их, при этом боясь и уважая. Это понятно: для дикаря природа – божество, капризное и грозное, оно не любит открываться людям, за исключением немногих избранных. Ну а раз так, то нечего и лезть без спроса. Негры и не лезут.