собственная поездка — это тоже начало доброго приключения, но странные звуки из-за деревьев то и дело заставляли ее вздрагивать. Притворяться оказалось сложнее, чем она думала.

Они ехали весь день, но о наступлении ночи Мари догадалась только потому, что отец остановился и начал разводить огонь. В этом лесу день от ночи был почти не отличим. Варин, тихо ворча себе под нос, возился с трутом. Когда огонь, наконец, разгорелся до приличных размеров, отец принялся жарить соленую рыбу, которую они взяли с собой.

Мари еще раз проверила мать. Точнее, то, во что мать превратилась за год почти беспрерывного сна. Ее болезнь началась так внезапно, что Мари до сих пор было трудно в это поверить.

В день, когда всё произошло, они вместе трудились в маленьком аккуратном саду.

— Поработай сама над полынью, хорошо? — сказала Амалия и медленно поднялась на ноги. — Кажется, я перегрелась. Пойду прилягу на пару минут.

Неуверенной походкой она направилась в дом.

— Мама, всё хорошо? — встревоженно спросила Мари.

Амалия махнула рукой.

— Да, всё в порядке. Просто немного отдохну и всё.

На пороге она обернулась и тепло улыбнулась дочери. Мари еще не знала, что это последняя улыбка матери, которую она видела. Через минуту из дома раздался звук глухого удара и звон разбитой глиняной посуды.

Девочка вбежала в дом и увидела мать на полу, без сознания. В голове тут же пронеслось, что мама умерла, но всё-таки Амалия прерывисто и неглубоко дышала. Тогда Мари выбежала на дорогу и закричала:

— Позовите целителя!

Она кричала, пока горло не начало саднить, а голос не превратился в хрип. На ее крики сбежались все соседские женщины, пытаясь успокоить Мари и выяснить, что происходит. Когда прибыл целитель, всякая надежда на быстрое выздоровление Амалии оказалась потеряна.

— Сонная болезнь, — заключил седовласый лекарь.

Неизлечимая болезнь. Мари думала, что она и сама вот-вот потеряет сознание, глядя на мать, которая лежала белая, словно снег, и неподвижная, как стекло. По настоянию врача и друзей Варин перевез жену в дом ее родителей, и уже оттуда бабушка и дедушка разослали мольбы о помощи во все ближайшие и дальние города.

За исцеление дочери они обещали щедрую награду, и на это обещание откликнулись многие. Лекари приходили и уходили, сливаясь в сознании Мари в образ одного хмурого человека. Он неизбежно качал головой и бормотал, что ничего нельзя сделать. Постепенно надежды у семьи почти не осталось.

— Мы уже видели такое раньше, Варин, — однажды услышала Мари шепот бабушки, обращенный к отцу.

— Да, да, я знаю, — рявкнул отец. — А потом волшебница исцелила прекрасную девушку, и все они жили долго и счастливо.

Прозвучало, как издевка, за которой он старался скрыть боль.

— Но это правда! — настаивал дедушка. — Если бы ты пошел к ним и попросил волшеб…

— Хватит! — прогремел Варин. — Я не собираюсь гоняться за фантазиями, пока моя жена испускает последние вздохи! Мы закончили с этим! Никакой магии!

Этот взрыв упрямства не удивил Мари — что-то подобное она слышала от отца и раньше. Бессчетное количество раз он отмахивался от бабушки с дедушкой, которые предлагали собственный способ исцелить Амалию.

Поэтому Мари повергло в шок, что отец доверился какому-то незнакомцу всего за пару дней до их утреннего побега. Она тогда пыталась поймать сбежавшую курицу и увидела, как по дороге к их дому идет улыбчивый мужчина. Ферма бабушки и дедушки стояла на самом краю деревни, так что шел он, без сомнения, именно к ним.

Мужчина остановился у ворот, и Мари нерешительно помахала ему. Отец потом сказал, что этим жестом она сама же и дала незнакомцу повод с ней заговорить.

— Ты уже старовата, чтобы гоняться за цыплятами, не находишь? — улыбнулся он.

Мари покраснела, но не от слов, а от его взгляда. Ей показалось, что он изучал каждый дюйм ее тела.

Но в чем-то мужчина был прав — в тринадцать лет ее ровесницы уже вовсю выполняли женскую работу по дому, а с ней самой в семье до сих обращались, как с ребенком.

— Да, — ответила Мари, — но если я курицу не поймаю — никто не поймает.

— Хороший способ себя оправдать! — рассмеялся он.

Его одежда была простой, но чистой. Он был похож на влиятельного человека и источал дружелюбие, но Мари всё же стало не по себе от того, как он смотрел. Словно она — не девочка, а лошадь, и он вот-вот совершит покупку.

— Твой отец где-то поблизости? — спросил незнакомец.

Мари привела отца, оторвав его от работы. Она недоумевала, чего хотел этот незнакомец, но он ответил на все ее вопросы, когда представился Варину.

— Доброе утро! Меня зовут Айзек. Какая чудесная у вас ферма! А позвольте узнать ваше имя?

— Варин, — проворчал отец. — Чего тебе?

Айзека немного смутила такая резкость, но быстро взял себя в руки.

— Признаюсь, я не знаком с этой местностью. Никогда не видел ничего похожего на ваши земли…

— Это не мои, — отрезал Варин и приготовился уйти.

Но незнакомец бросился за ним.

— Значит, вы не фермер?

— Кузнец.

— И вы здесь потому, что…?

Варин резко повернулся к мужчине.

— Слушай, чего ты хочешь, а? Я занят.

— Должен признаться, — с лица Айзека наконец-то слетела фальшивая улыбка, — я ищу крепких мужчин для работы в нашем городе, в Валде. Зимой по нам ударила лихорадка, и много рабочих рук погибло.

Мари увидела вспышку интереса в суровом взгляде отца, но она быстро пропала.

— Я не могу переехать. Моя жена больна, мы прикованы к этому месту.

Айзек снова просиял.

— Как прекрасно, что у нас как раз появилась новая целительница! Она приехала к нам с Востока! Я своими глазами видел ее чудесные мази и отвары, и, готов поспорить, вашу жену она еще не осматривала. Она, знаете ли, отказывается покидать пределы нашего городка.

Кажется, в тот момент всё и переменилось. Через час все детали переезда были улажены, а когда Айзек ушел, отец позвал Мари к себе.

— Не говори пока ничего бабушке с дедушкой, — попросил он, целуя ее в щеку. — Я им сам скажу, когда придет время.

Мари кивнула. Время пришло двумя ночами позже. Похоже, Варин и правда ждал, когда тесть уйдет на охоту, зная, что в одиночку теща бессильна его остановить.

И вот теперь они сидели посреди странного леса, куда не проникает солнечный свет.

— Мы почти у цели, — прошептала Мари матери, как будто та могла услышать.

Девочка поцеловала ее холодную щеку, тихо желая ей спокойной ночи. Конечно, покидать ферму было последним желанием Мари, однако и отец в