который превосходил меня по всем параметрам в два, а может даже три раза!

Сказать, что я был в ужасе, это не сказать ничего. Возможности убежать не было, так как дверь за моей спиной исчезла.

— Не бойся меня, — громовым голосом сказал богомол. — Я пришел воздать тебе за твое добро.

— Может все же не надо… — неуверенно ответил я ему.

— Надо. Ибо это изменит твою судьбу. Ты же вроде только что именно этого хотел, нет? Послушай меня. Когда-то давно ты спас меня от кошки, которая хотела убить меня ради забавы. И сейчас, когда ты нуждаешься в помощи, я пришел исполнить любое твое желание. Но выбирай с умом! Помни, у каждого желания есть своя цена и особые последствия.

— Это какие же?

— Не знаю, — пожал плечами богомол.

— Звучит не очень-то впечатляюще.

— Все-то вам, людям, не нравится. Решай уже, хочешь ты чего-нибудь или нет?

— Хочу.

— Тогда говори, чего конкретно, чего время тянешь.

Я задумался. Самым быстрым и лучшим вариантом было бы загадать много денег, но исчерпаемость их была очевидна для меня, а будет ли в моей жизни еще один гигантский богомол, исполняющий желания — неизвестно.

— Слушай, богомол, а ты можешь сделать так, чтобы я внезапно освоил любую профессию и стал зарабатывать бы кучу денег?

— Таких профессий слишком много. Какую конкретно ты хочешь?

— Да черт его знает… Может ты чего подскажешь?

— Я всего лишь богомол. Насекомое.

— Ну не знаю тогда…

— С тобой непросто, — со вздохом сказал богомол. — Ты кем-нибудь мечтал стать в детстве?

— Хм… Космонавтом, как и все мальчишки, но сейчас я бы такого не пожелал. А еще, знаешь, я как-то в школе написал рассказ. Мне даже сказали, что он неплох. Может стать писателем? Они много получают?

— Не имею ни малейшего понятия.

Я вспомнил всех известных писателей, сколько стоят их книги, и решил, что это не худший вариант. Работа непыльная, сиди себе и пиши все, что в голову взбредет. А если правильно дать рекламу, то может даже это купят немало людей.

— Ладно. Я решил. Хочу быть популярным писателем. Чтобы мои книги продавались и приносили деньги. И чтобы было так, что я бы садился писать, а слова сами ложились на бумагу, и сюжеты чтобы были интересные и захватывающие.

— Отлично. Будет исполнено. Наконец-то…

— Подожди! А что там было про последствия… — закричал я, но богомол уже расплывался.

Я проснулся с твердым намерением быть писателем. С чего начать я не знал, так что позавтракал и поехал на стройку.

День прошел как обычно, а вот вечер принес мне массу сюрпризов. Поездка домой на метро была не так скучна, как обычно. Я смотрел на людей, окружающих меня, и все замечал, с интересом наблюдая за чужим поведением, манерой говорить и мимикой.

ЭТО пришло ночью, пока я мирно спал рядом со своей женой. До сих пор не знаю, что послужило тем фактором, который заставил меня проснуться, но как только моя голова оторвалась от подушки, сон окончательно покинул меня. Пришлось идти и искать ручку с тетрадкой, что далось мне с немалым трудом, так как сделать все нужно было тихо, чтобы не разбудить жену с дочерью, а я никогда не отличался грациозностью и легкостью балерины.

Жену я все-таки разбудил. Она, недовольно бормоча под нос, нашла для меня все необходимое, обозвала меня психом и ушла досматривать свои сокровенные сны.

Я тем временем начал писать. Разум заполняли картины, тут же превращающиеся в слова на бумаге. Все эти картины были будто живым, я видел, что делал каждый персонаж моего мира в ту или иную минуту, отчетливо представлял окружение, одежду, интерьер. Это было необычно, но прекрасно. Незабываемое чувство. Правда было что-то, подсознательно тревожащее меня. Будто, это не я писал, а кто-то водил моей рукой, расписывая картины, которые видел, а я всего лишь был проводником этого процесса.

— Ты что, не спал? — послышался голос жены прямо над ухом.

Боюсь, что на этот вопрос ей лучше ответили мои красные изумленные глаза, так как я не мог никак сообразить, который сейчас час, день, месяц или даже год. Тетрадь передо мной была исписана почти полностью, хотя там было целых шестьдесят листов!

— Ты исписал ее ВСЮ? Зачем? Решил стать писателем что ли? — усмехнувшись спросила жена.

— Почему нет?

— Ты ударился вчера на стройке? Какой из тебя писатель? Ты ручку в руках последний раз на уроке русского в школе брал, и то, чтобы ей в ухе почесать.

— Я брал последний раз ручку в руки сегодня, разве ты не заметила?

— Скажи мне что это просто глупая шутка. Тебе пора собираться на работу.

— Дорогая, ты же сама хотела, чтобы я бросил эту работу и начал зарабатывать деньги.

— Да, ключевое слово в этом предложении «зарабатывать». Ты серьезно считаешь, что такой как ты сможет зарабатывать на жизнь писательством?

— В каком смысле «такой как я»?

Жена долго смотрела на меня, потом развернулась и вышла из кухни, не проронив больше ни слова. Я только пожал плечами, налил себе кофе, достал булочку и принялся завтракать, одной рукой продолжая записывать все те сцены, что разворачивались в моей голове. Сейчас, вспоминая тот день, мне кажется, что вместе со мной на кухне завтракали жена с дочерью, но тогда я их не замечал.

Понимаю, почему мог не заметить ребенка, так как виделись мы с дочерью, мягко говоря, не так уж часто. Моя работа не подразумевала наличие достаточного времени для этого, но не заметить свою жену, которую я безумно любил и ради которой вообще пошел на это…

Так или иначе, я никого не замечал, работая до самого вечера. Где достать тетрадку было уже известно, есть можно было почти все, что попадалось под руку, так как сидел я в кухне, где достать рукой до холодильника не было проблемой. Только когда на кухне стало темно, я оторвал взгляд от тетрадного листа и посмотрел вокруг.

В квартире стояла подозрительная тишина и темнота. Я прошелся по комнатам и никого не обнаружил, вещей жены и дочери тоже нигде не было. Все сразу стало понятно, необъяснимым казалось только то, что моя благоверная, так любящая драму и всякого рода бессмысленные, но очень впечатляющие «жесты», не оставила какой-нибудь пафосной и слезливо-трогательной записки.

Я вернулся в кухню, включил там свет и грустно улыбнулся. Записка все же была. Она висела на холодильнике, как же иначе. Текст гласил:

«Я люблю тебя, Миша, но не хочу умирать от нищеты. Ты сошел с ума,