Искал специально, находил и проходил эти квесты. Есть такие люди, что вместо меня бегают по горам с автоматом, ликвидируют олигархов и террористов, поднимают флаги и носят медали. Такие Толяны. К жизни они не приспособлены, только к поиску смерти. Не своей так чужой. И вот, не зная о нём ничего с того февраля, когда всё началось, мы-приятели, решили, что Толя там. Не могло без него это месиво обойтись. Ни одной обжигающей точки не пропустил он с девяносто третьего, когда окончил школу. Полтора года без вести помноженные на масштаб кровопотери поколения дали чёткое равно. Толян убит или умер иным околовоенным способом. Плен, госпиталь, всё одно. И вдруг звонок. Такой же как от банка или от коллеги с работы. Полтора года. Оказывается, Толян, бетховенец с 2014-го, немного ошибся с направлением. Вместо Юграины подался он той зимой в Африку, на очередную секретную базу, где якобы нет ни русских, ни музыкантов этих. Те самые неизвестно где на карте расположенные Чадынигеры, о которых нам врут по телевизору. Как он оттуда ни дёргался, как ни вызывался, перелететь в настоящую войну ему чесалось, не смог. Отвечали, мол, чем на твоё место учить-искать, ты уж лучше в Ливии работай. Успеешь повоевать на новой русской земле. И Толян, секретный как подмышка дикобраза, никому родному ни слова, отсидел смирно попой под солнцем Африки. Айболит, ё-моё! Живой, ё-моё! Сколько мимо него прошло, бетховенец сраный. Счастливый человек. У него было самое длинное на свете лето. Понял ли он свою удачу? Солдат удачи. Такое от неё было послание. Воскрешение тех, кто изо всех сил хотел найти свои залежи свинца, цинковую руду, а нашёл покой и солнце. Приятель повесил трубку, а я всё ещё грел ладонью смартфон и думал, как проста жизнь, но как полноценна она стала бы вернись в мир та старомодная вещь. Послания множились, я начал делиться со знакомыми тем, что вижу. Какое предтече мне попадается на улицах и в пролетающих мыслях. Выражал надежду, не я один это наблюдаю. Или печаль, как это называется сейчас правильно? Не то чтобы мои наблюдения не разделяли, люди были заняты. Суетная слежка за скидками, сбор консервных банок для блиндажных свечей, некогда современному горожанину выслушать соседа.

Паузы между посланиями всё сокращались. К примеру, в самый сонный четверг (из всех сонных четвергов этой зимы) меня разбудил писк домофона. Не соображая спросонок, я удалённо открыл дверь, а потом застыл спящей стоя лошадью в прихожей у входной двери. Что я мог заказать на утро сонного четверга? Или это вчерашний не пришедший заказ со стиральным порошком и пятновыводителем? Курьер постучал, поставил на пол через открытую дверь совсем небольшую коробку, положил мне в руку какую-то квитанцию А4, помялся полминуты и убежал. Я бы всё равно не дал ему ничего, наличных почти нет, виртуальные рубли я незнакомым не перевожу. Какая маленькая коробочка. Это точно не пятновыводитель. Я попытался вчитаться в листок, но кроме адреса, верного, моего адреса, остальное было так ужасно стёрто принтером, что я выкинул бумагу в мусорное ведро. Когда уже научатся замещать краску в принтерах? Я сел на корточки перед коробкой и в этом положении наконец-то проснулся полностью. Крови не нужно было больше поступать на высоту 185 сантиметров, она легко добралась в мой накорточковый мозг. Бумажка, целлофан, ещё бумага, рваный картон и на дне этой капусты из целлюлозы оказался свёрток в прочном полиуретане. Тяжёленький и продолговатый. Будучи совершенно уже уверенным, что это не мой заказ я вскрыл последнюю оболочку подумав, что это может быть знак из тех старомодных времён. Может быть это и есть разгадка и последний слой сошёл. Я держал в ладони складной нож, с ручкой из полированного чёрного дерева. Лезвие сантиметров двенадцать-пятнадцать и чуть изогнутое, без каких-то брендов и штампов. Нож явно был специальным. Изогнутость его с широким когтем-углом на конце, ложбинка вдоль оси, как у меча в аниме, всякая блескучесть и метальность, всё, подсказывало, что это не просто раскладной нож. Это что-то старомодное. Я был прав. Это знак от неё. Это нож для срезки белых грибов или чистки розового налива. Всякая такая древняя тема, забытое и неуловимое воспоминание. Эдакие штуки для счастья счастливого солнечного дня в кругу родных. Это то, что нужно, чтобы встретить то, что придёт после зимы. Это мой заказ. Мой знак. Я скомкал шелуху упаковок с пола и положил нож на столик в прихожей. Когда-то ведь были все эти яблоки-грибы не на холодных полках универмагов, а на земле. Было такое время года, они просто были на земле. Как солнце, садящееся за горизонт. Как старый рецепт. Как нашедшийся друг. Все эти старомодные вещи почти сложилось в пёструю картину у меня в голове. Паззл из опавших листьев. Я всё клал и клал в коробку эти квадратики-знаки. Когда сяду собирать? Не сегодня, я поддался четвергу и повторно уснул в ещё тёплой постели.

Окончательно я убедился в её всепроникающей способности достать меня своими знаками в самом конце февраля. Я стоял в аптеке в очереди стоявших людей. Неплотно стояли и двигались весьма бодро, даже скоро, так что не успел забыть за чем пришёл в аптеку. Однако разговор фармацевта с покупателем в голове очереди отвлёк меня от всего. Я вновь обрёл знак. Покупатель в пальто перешитом из спального натовского мешка спрашивал «Гематоген». И зачем-то стал надевать очки, отличные очки похоже из стекла от «Шмеля-М». Затем он несмотря на вибрирующее неудовольствие очереди попытался найти и прочитать вслух состав «Гематогена». Для этого близорукий покупатель всё вертел-крутил гармошку бумажно-папиросной инструкции. Все знали состав с детства: 70 % раствор гемоглобина (бычьего) в глицерине и краснодарском вине. Но. Однако. Покупатель, читая, периодически отрывался, поглядывая то на фармацевта, то на следующего на ним в очереди и повторял как мантру состав. Все были возмущены заминкой и даже аптекарь стоял подняв глаза к потолку. Ну что может быть нового в «Гематогене»? Зачем ты читаешь это? Бери и отходи! А я расслышал, что бормотал покупатель, я услышал и тут же вышел из очереди. Это был новый привет от неё. Крахмальная патока, сгущённое молоко, сахар, ванилин, витамин С, возможны следы чёрного альбумина. Возможны следы чёрного альбумина. Возможны. «Гематоген» больше не состоял из бычьей крови, он стал конфетой, сладостью. Это больше не концентрат чужого железа, это перекус, это теперь энергетический батончик. Я ушёл из павильона и сел на трофейной скамейке в стиле модерн у