Дочь, которую Гергис, не спросив моего мнения, назвал Мариллой, приносили один раз в день – подержать на руках. Само собой, мне никто не позволил бы кормить ее: грудь туго стянули полотняными лентами на следующий день после родов. В деревне нашли кормилицу, которую мне даже не представили.

Я держала малышку на руках, вдыхая сладкий детский запах, и то, что тщетно искала в себе сразу после родов, пришло само собой: безусловная, безоговорочная любовь к своему ребенку. Как же я жалела, что не могу увидеть ее. Проводила пальцами по ее личику, перебирала мягкие шелковистые волосики, разговаривала с ней. Мия пыталась описать ее: светлые волосы, голубые глаза, курносый нос, маленький ротик, ручки в перевязочках. Я могла представлять дочь как угодно – но, разумеется, самым красивым младенцем на свете. Точно так же, как и себя – «высокую и стройную голубоглазую блондинку». При этом думая, что мир слепых людей, который они рисуют себе на основе описаний и на ощупь, сильно отличается от действительности. Разумеется, в лучшую сторону.

Несмотря на то, что я ни капли не доверяла Мии, обойтись без нее не могла. Начиная с простейших бытовых действий вроде мытья и одевания, заканчивая восстановлением по крупицам своей жизни. Доносить принцу было просто не о чем: потеря зрения и памяти сделали меня беспомощной и абсолютно зависимой от других людей.

Мои дни протекали одинаково. Пробуждение, утренний туалет, завтрак. Потом кормилица приносила Мариллу. После обеда, если позволяла погода, прогулка в саду. После ужина, который, как и обед с завтраком, накрывали в комнате, почти сразу сон. Заняться чем-то другим я не могла, поэтому весь день был заполнен разговорами с Мией, находившейся при мне неотлучно. Иногда она читала мне вслух, но делала это так заунывно, что я предпочитала задавать вопросы и слушать ответы.

Гергис своим обществом не докучал, что не могло не радовать. Сначала он упорно пытался заставить меня рассказать о той ночи. Куда или откуда шла, когда попала под звездный дождь. Но я твердила одно и то же: ничего не помню. Казалось бы, говорить правду легко. Но только не в том случае, когда тебе не верят. Тем не менее, ему пришлось отступиться, после чего он почти забыл о моем существовании. Лишь изредка заглядывал пожелать доброго утра или спокойной ночи.

Однако я не обольщалась, особенно вспоминая слова лекаря о супружеском воздержании. Когда пройдут полтора месяца – а они пройдут быстро, - мне придется снова лечь с ним в постель. Он молодой здоровый мужчина, я его жена… К тому же родила дочь, а будущему правителю нужен сын, наследник. Лучше даже, если не один. Разумеется, я не помнила ничего об этой стороне жизни, как и обо всем прочем, но от одной мысли о ней по телу бежали ледяные мурашки и волоски на руках вставали дыбом.

По рассказу Мии, два года назад принц выбрал меня в жены из сотни девушек высокого происхождения, которые съехались в столицу со всей страны. Мне тогда только исполнилось восемнадцать, а ему - двадцать пять. Правитель настаивал на том, чтобы единственный наследник наконец вступил в брак. Во время традиционных зимних балов Гергис присматривался к возможным невестам и остановил внимание на мне. Мой отец, Келлис Майар, хоть и принадлежал к знатному роду, занимал при дворе невысокую должность смотрителя покоев. Породниться с правителем – о такой чести он и не мечтал. Что думала об этом браке я? Вряд ли кого-то интересовало мое мнение.

На вопрос о том, как выглядит принц, Мия ответила с томным придыханием, что он необычайно красив и привлекателен. Высокий, статный, широкоплечий. Темные волосы, выразительные карие глаза, мужественные черты лица. Слушая ее, я предположила про себя, что она влюблена в Гергиса. И подумала, что вовсе не огорчилась бы, узнав об их связи. И даже о том, что у него десяток любовниц. Лишь бы никогда больше не притрагивался ко мне. Но рассчитывать на это не приходилось. Даже будь у него и правда десяток женщин, избежать супружеской постели мне вряд ли удалось бы.

Месяц спустя я уже чувствовала себя увереннее. Научилась пользоваться тростью и даже выходила сама в сад, хотя не сомневалась, что Мия крутится поблизости. Ее подробные рассказы дали мне приблизительное представление о жизни принцессы Эллерии, урожденной Майар. Основные события, привычки, интересы. Это было как каркас и стропила дома. Очертания определены, но не хватает стен и крыши. Чувств, мыслей, воспоминаний.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Возможно, что-то важное и полезное могла рассказать Ирита, но я не представляла, как с ней увидеться. Если б еще знать, кому в замке можно доверять. Будь я зрячей, помогло все то же глубинное отражение прежних чувств. Но сейчас я чаще всего не знала, кто находится рядом, пока человек не заговаривал со мной.

Лекарь, судя по голосу, пожилой, пахнущий сухой травой и воском, сначала осторожно надеялся, что зрение все же восстановится, но потом перестал даже заговаривать на эту тему. К этому моменту я уже все выяснила про звездный дождь и  вынуждена была согласиться с повитухой Неллой, что мне повезло.

Доподлинно никто не знал, что это такое и почему происходит. Раз в четыре года в самой середине лета звезды словно начинали осыпаться с неба с яркими вспышками, сливающимися в такое ослепительное сияние, что каждый оказавшийся в это время на открытом пространстве либо умирал, либо сходил с ума. В течение двух недель люди с наступлением темноты не выходили из домов и плотно занавешивали окна. Однако в этом году звездный дождь обрушился на землю почти на месяц раньше, когда его никто не ждал. К счастью, это произошло глубокой ночью, и пострадавших оказалось немного.

Но как в это время на лесной дороге очутилась я – одна, на восьмом месяце беременности? Можно было предполагать что угодно, но все равно это оставалось тайной, которая не давала покоя.

Марилла тем временем росла. Я не видела этого, но чувствовала – и на ощупь, и по весу, когда брала на руки. От прикосновения ее маленькой теплой ладошки к щеке на глаза наворачивались слезы. Оставалось лишь надеяться, что она понимает, кто я. Несмотря на то, что мы проводим вместе так мало времени.

Хотя… кто мне запретит проводить больше?

Я заставила Мию довести меня до детской и запомнила дорогу. По коридору направо, поворот налево и вторая по счету дверь. Теперь я приходила к Марилле утром и после прогулки. И оставалась столько, сколько хотела. Кормилица Рейна исправно докладывала, как девочка кушает, спит и делает прочие детские дела. Даже если ее раздражали мои визиты, меня это нисколько не волновало. Однако принцу доложили – может, Рейна, может, Мия.