Руслан — мой мужчина, я его выбрала. Просто пришла и забрала себе. С ним тоже все действия понятны и подчинены правилам. Он предсказуем, стабилен, и это меня радует. А ещё он сильный и может меня защитить.

Включив в телефоне радио Pirate Station, я воткнула наушники и шагнула в зимний вечер, укутавшись в широкий клетчатый шарф. Я чеканила шаг под ритмы drum and bass, решив, что домой я сегодня поеду на метро. Впереди всего три автобусных остановки пешком под классную музыку с формулами в голове.

Свобода. Я чувствовала её в каждом движении, каждой клеткой моего тела. Я свободна. Я научилась действовать так, как от меня требуют грёбанные обстоятельства, и при этом оставаться свободной. Я никому ничего не должна, потому что я свободна. Я шла, покачивая головой в такт музыке в наушниках, улыбалась, а в метро я ловила на себе мужские взгляды, ответные улыбки, симпатичный парень в вагоне напротив меня рассматривал моё лицо, не таясь, и тоже улыбался. Я красивая. Не могу сказать, когда точно я стала уверена в этом настолько, что это отразилось на моём поведении. Я вычеркнула из воспоминаний мои школьные годы, и никогда не вспоминаю неуверенную сомневающуюся девочку, которая стеснялась своей плоской груди и высокого роста, девочку, считающую себя обычной. Но всё же иногда в голове я слышу мерзкий женский голос: «Крыса!», от которого у меня бегут мурашки по телу.

Я красивая. Мой рост сто семьдесят сантиметров, первый размер груди, длинные ноги и модельные параметры. А ещё чистые гармоничные черты лица и огромные карие глаза. Да, я красотка. Идите вы все к чёрту!

У меня была очень простая жизнь. Спецназ — это просто. Все решения на уровне жизни и смерти, и ни о чем другом думать не надо. Физическая подготовка, стратегическое мышление и черная маска на лице, чтобы никто не знал, как ты выглядишь. Всё всегда просто, если знаешь, чего хочешь.

Знать, чего я хочу, и никогда не сомневаться. Этому меня учил папа с самого раннего детства. Делая выбор, я всегда был уверен, что выбираю именно то, чего я хочу. Папа учил меня быть мужчиной, вкладывая в мою детскую голову понятия и ценности, близкие ему. Когда я пошёл в первый класс, отец привёл меня спортивную школу, и после первого же занятия я сделал выбор, который ещё на один шаг приблизил меня к моему сегодняшнему дню. К восьмому классу я уже вошел в состав городской команды по армейскому рукопашному бою, и вся моя жизнь проходила между тренировками и сборам, соревнованиями и победами. Почувствовав вкус победы, я захотел быть победителем всегда. Я даже и не понял, как я закончил школу, как-то в промежутках между сборами, тренировками и соревнованиями я легко писал контрольные и сдавал экзамены. В девятом классе я уже точно знал, что хочу быть военным. Шесть лет в военном училище. А потом «Альфа». Я не хотел ничего менять. Мысль о перспективах офисного планктона всегда приводила меня в ужас. Вся моя жизнь сводилась к «тренируйся» и «выполняй приказы». Пока не встретил Машку. Она, кстати, не любит, когда её так называют, она — Мара. В глаза её заглянул и пропал. Такая… Не обычная тёлка, их на танцполе тогда была тьма, все как одна, как инкубаторские. Да, что говорить, все мои бывшие были тёлками — Айфон, накачанные губы и тренированные задницы. Как близнецы. Тра4нешь такую пару раз, становится тоскливо, скучно и хочется выйти. Мара — не тёлка. Какая-то другая она, объяснить не могу, но как увидел её, захотелось узнать, что ж такого произошло в её жизни, что у нее глаза не улыбаются. Губки красивые уже в улыбке, а глаза серьезно так смотрят, изучающе.

Когда в клубе она улыбнулась мне, я решил сразу же, что уйду оттуда с ней. «Такая» она или «не такая», без разницы, я уйду с ней. Взял её за руку, и она вздрогнула, глаза свои оленьи на меня вскинула, а я встал со стула и предложил ей присесть. Она цедила свой сок из трубочки и разглядывала меня из-под ресниц. А я наклонился к ней и спросил:

— Как тебя зовут?

— Мара.

— Руслан.

Она снова улыбнулась, ямочка на щеке, а глаза серьезные, изучающие.

— Пошли танцевать, Мара, — я вытянул её на танцпол, когда заиграл медляк.

Подумал сразу же, что она очень худенькая. Даже чересчур, сказал бы. Светло-русые волосы, ровное короткое каре, бархатные карие глаза с пушистыми ресницами.

Когда притянул ее к себе, меня захлестнуло её энергетикой. Она вздрогнула, когда пальцы мои на талии оказались. Такая тонкая, гибкая. К середине танца я уже чувствовал, что она не такая, какой кажется. Нет в языке её тела самоуверенности, напора, наглости. Лёгкие чистые движения, грация такая, девичья, не роковой обольстительницы. Она предпочитает казаться, а не быть.

— Как ты смотришь на то, если я тебя украду, — девчонка улыбнулась, — Ты не против?

— К тебе я не поеду.

— А я тебя и не зову. Пошли гулять.

— Ночью?

— Можно подумать, ты ночью никогда не гуляла, — я с сомнением уставился на неё.

— Не-а, не гуляла, — она опять улыбнулась

Мы вышли из клуба и направились к центру города. Взяли кофе и брели в сторону площади, горели фонари, освещая темноту проспекта, а проезжающие машины разрезали тьму полосами света фар.

— Я же сказала, что к тебе не пойду, — сказала она, когда мы подошли к подъезду.

— Я не живу здесь, расслабься. Хочу показать кое что, с крыши вид просто потрясный.

При слове «крыша» она опять вздрогнула, заметил, как задрожали пальцы. Зрачки расширенные, вид сосредоточенный.

— Я высоты боюсь, — выдохнула чуть слышно, когда заметила мой интерес.

— Не бойся, я с тобой.

И она шагнула в подъезд.

Там, наверху, я снял куртку, и мы присели на неё. Она зачарованно смотрела на открывающийся вид и молчала. Я видел, что ей нравится.

Там, на крыше мы встретили наш первый рассвет.

— Что ты делаешь завтра? — спросил я, когда мы спустились вниз и уже брели по мостовой.

— Встречаюсь с тобой. На этом самом месте в 18:00.

— Угадала.

И она рассмеялась. Ух ты. Вот это звук, до мурашек.

Не было в ней пошлости. Не лезла она в мои объятия, язык свой в горло не пихала. И ночь как-то незаметно пролетела. Когда ехал к ней на встречу, захотелось купить ей цветы.

Руслан был какой-то притихший. Забрал меня с работы, улыбался, вроде, все хорошо, мы шутили. Я ему про Васю Ильюшина рассказывала, мальчишку, который приходил ко мне по поводу квиза, что я планировала в конце месяца.

А Руся какой-то в себя погружённый, неразговорчивый, молчал больше чем обычно.

Дома, едва мы зашли, он не переодеваясь, упал на кровать. Я собралась поворчать, но передумала. Легла на него сверху и начала целовать его уши. Обычно он начинал издавать такие смешные звуки, говорил, что ему очень нравиться и щекотно одновременно. Но в этот раз он выдохнул и сказал: