Подойдя к кровати, она принялась ворочать мужа, словно ребенка. Перевернула на спину и, расстегнув ремень, сняла с него брюки вместе с трусами-боксерами, затем расстегнула рубашку. Он не сопротивлялся, но и не помогал. Раз-два, и вот он уже лежит на кровати голышом. Она густо намазала ему лицо, шею, а затем и гениталии вазелином — от обморожения и чтобы не натирало. Потом принялась натягивать на него собранную одежду, закончив влагоотводящими термоносками и непромокаемыми ботинками. Рюкзак оставила у двери, чтобы можно было подхватить на выходе, а сама забралась к Тиму в постель.

— На этот раз никаких Багдасарянов, — заявил он. — И вообще никаких врачей.

— Хорошо.

— Я серьезно. Хватит с меня этого беличьего колеса. Набегался.

— Хорошо, Тим.

Потянувшись за пультом, она выключила телевизор.

— Я опять привык и перестал тебя ценить, да, Джейн?

Повисла напряженная тишина. Он лежал на спине, закутанный, словно ребенок на зимнюю прогулку. Она смотрела на него, не поднимая головы с подушки. Глаза уже не такие остекленевшие, и дыхание вроде бы успокоилось.

— Давай не будем, — сказала она.

— Чего не будем?

— Казниться и жалеть.

Он повернулся к ней.

— Значит, все-таки привык?

— Все друг к другу привыкают. Так устроено.

— И ты ко мне? В чем?

— Ну, много в чем.

— Например?

— Да масса всего! Ну вот хотя бы… Как назывался тот райский островок, куда мы ездили? Убей, не могу вспомнить.

Уголки его губ поползли вверх.

— Скраб. Остров Скраб.

— Видишь, без тебя никак.

— Это не считается.

— Остров Скраб… — протянула Джейн. — Самое для него подходящее название — вычищенный такой, отполированный. И все равно вылетает из памяти.

— Хочешь, съездим еще раз?

— Я думала, дальше на очереди Африка.

Они оба знали, что ни сейчас, ни в ближайшее время никакого «дальше» не будет. Снова повисла тишина.

— Купить бы домик на этом Скрабе, — мечтал Тим. — Еда там — закачаешься! А помнишь девочку, которая гуляла по городу в свадебном платье?

— Она уже давно выросла.

— А страусов? Как пастух погонял их воловьим кнутом? Неужели не хочешь еще раз съездить?

— Да. Хочу. Вот пройдет все, и съездим.

— Мне жарко.

Она слезла с кровати и открыла оба окна. В комнату, как беспощадная действительность, ворвался морозный вихрь. Джейн шагнула обратно. И вдруг вспомнила про наручники.

— Будем? — Она вытащила их из тумбочки.

Тим выглянул из бесконечного тумана, в котором уже начал блуждать, и посмотрел на наручники скорбными глазами — словно на имущество скоропостижно скончавшегося родственника, которое приходится Скрепя сердце разбирать, решая, что оставить, а что выбросить. Плотно сжав губы, он покачал головой и снова уставился в потолок. Джейн убрала наручники обратно в ящик.

3

Спала она беспокойно, отзываясь на каждое его движение. В какой-то момент ее разбудили шаги вернувшейся домой Бекки, потом посвистывание Тима — он не храпел, но когда переворачивался на спину, тяжелое дыхание превращалось в монотонный свист. В комнате стоял космический холод. Джейн видела, вываливаясь из сюрреалистического сна, как повисает каждый вздох облачком пара в лунном свете, — а Тим даже под одеяло забраться не удосужился. Он лежал на постели одетый для минусовых температур, в пуховике и перчатках. В эту бесконечную ночь Джейн просыпалась каждый час, иногда не по одному разу, и машинально протягивала руку, убеждаясь, что Тим еще здесь.

«Долго мы продержались», — подумала она.

Когда в комнате едва уловимо развиднелось и Джейн открыла глаза, — Тима рядом уже не было. Обидно. Очень обидно. Только как его удержишь?

Торопливо одевшись, она вышла из дома, прошагала до длинной подъездной дорожке и оглядела простирающуюся в обе стороны улицу. Их район застраивали с сохранением природного ландшафта, поэтому одни дома лепились к склонам, другим достались прудики на переднем дворе, и каждый прикрывала от посторонних глаз небольшая рощица. Поздним вечером в неярком свете фар легко верилось, что ты где-нибудь в лесу. Сейчас, в предрассветной мгле, скованная упрямым морозом улица лежала пустая и тихая. Слишком рано даже для отважных ранних пташек — вроде соседей-финансистов, встающих ни свет ни заря. Голые ветки деревьев чернели, словно обугленные нервные окончания. Джейн пошарила взглядом в поисках следов на снегу, потом вернулась во двор.

Сев в машину, она объехала весь тупиковый конец улицы и снова выкатила к воротам. Ее охватил знакомый страх. Куда повернуть? Тим забыл включить GPS… Она в сердцах шлепнула обеими ладонями по рулю.

Злиться на Господа — бесполезно и избито, злиться на Господа — это так банально и так опустошает. Она-то думала, что заставила противника пойти на мировую, а выходит, всего лишь выбила тайм-аут, и нахлынувшая у ворот злость на Господа подкосила ее, словно серпом. Гром снова грянул откуда не ждали, и ничто не могло его предотвратить — ни зароки, ни горький опыт. «Танцуй на лужайке», — мелькнула вдруг непрошеная мысль. Танцуй на лужайке, пока не разверзлись хляби небесные и не превратили ее в болото.

Повернув налево, Джейн бесшумно покатила по улице, ощущая тепло постепенно прогревающегося салона и сознавая, что даже такой малости муж теперь лишится.

У ворот громоздились осевшими горными хребтами ноздреватые сугробы, пряча в ложбинах жухлые листья и промерзшую землю. Дворы покрывала потрескавшаяся корка тонкого, словно оптическое стекло, наста. Кирпичные воротные столбы нахлобучили белые пушистые шапки. Дом звезды НБА, освещенный искусственными газовыми лампами, сиял огнями даже в этот предрассветный час, словно какой-нибудь космический корабль, спроектированный Фрэнком Ллойдом Райтом. Свернув на объездную дорожку, ведущую к автостраде, Джейн проехала по шоссе сначала в одну сторону, затем в другую и только потом вернулась назад и двинулась в противоположном направлении. Тим нашелся в нескольких милях от дома.

Он лежал на небольшом пригорке между двумя участками и не скатывался на проезжую часть только благодаря растущим на склоне липам. Бросив машину с открытой настежь дверцей у встречной обочины, Джейн полезла на заросший деревьями пригорок. Ей стало чуть легче при виде рюкзака у Тима под головой — все-таки прихватил, хорошо. Черная лыжная маска придавала ему разбойничий вид. Наткнись на него какой-нибудь сосед, выгуливающий собаку, наверняка бросился бы звонить в полицию. Джейн опустилась рядом с ним на колени, и ноги в джинсах сразу заледенели.

— Тим? — позвала она, стягивая с него маску. — Тим!

Он захлопал невинными, как у младенца, глазами.