–А кто это!?

–Какие-то городские. Наверное, в гости к кому?

–Так это же Пашка Голованов с дочкой!

–Да, точно!

–Надо же, домой вернулся.

Родительский дом словно обрадовался нашей встрече. Завидев нас издалека, он залил свои окна светом. Солнечные лучи отражались от жестяной крыши и щекотали глаза. Дом обшит деревянной вагонкой. Синяя краска на ней вся ссохлась и потрескалась. Эти «морщины» легко устранить, подумал я, а вот мои морщины уже никак не загладишь.

За домом просторный запущенный огород. Под яблонями и вишнями скопился слой прошлогодней листвы. Кусты чёрной смородины без хозяйского присмотра почувствовали волю и сильно разрослись. Ряд старых отцовских построек слегка накренился вбок, будто хотел посмотреть, что там за забором.

Ключ от дома, как всегда лежал в своём тайничке под козырьком крыльца. От поворота ключа в ветхом замке что-то лязгнуло. Дужка послушно ослабла и старый верный «сторож» повис на петлях.

Знакомый с детства скрип половиц за порогом террасы всколыхнул память. Комнаты встретили нас пустотой и застоявшимся запахом прели.

Прихожая, коридорчик, кухня и две комнаты – вот и всё внутреннее устройство дома. В центре всего этого большущая русская печь, отделанная голубой керамической плиткой.

Вся мебель моя ровесница, если не старше. На пыльных полках трюмо в зале всё также стоит советский хрусталь. Он немного утратил свой прежний блеск и сияние. Смешно, мы так ни разу с него не ели и не пили, а мама им так дорожила.

Я замер в прихожей у зеркала. Там я увидел далеко не молодого паренька, а почти пожилого, немного угрюмого мужчину с серыми уставшими глазами. Моё изношенное лицо успело загореть во время нашей прогулки.

Глаза дочки рассеянно бродили по вздутым поблекшим обоям.

–Ну, чего ты как в гостях,– подбодрил я её,– не стесняйся, мы дома. Давай, располагайся.

После долгой дороги навалилась усталость. У меня хватило сил только подсоединить газовый баллон к плите и наладить телевизор. Такого изобилия программ, как в городе, конечно же, не было, довольствовались, чем есть.

Остаток дня отдыхали. Ночью я никак не мог уснуть. В голове всё нарастал и нарастал список из предстоящих дел и забот. Покраска дома, ремонт сарая и прочее и прочее. Пунктов становилось всё больше и больше. Тягучая бессонница одолевала почти до рассвета.

Соседи меня помнили. Всю неделю они нас снабжали куриными яйцами и молоком. По их совету решил вернуть огороду прежний ухоженный вид и красоту. Посадить картошку и другие овощи было совсем не поздно.

Несколько дней с Анюткой перекапывали землю и делали грядки. Посадочным материалом и навозом с нами охотно поделились всё те же соседи. Мои руки соскучились по работе. С непривычки на ладонях выскочили кровяные мозоли.

Я радовался, глядя, как дочка заботливо и с любовью рассыпает семечки в лунки. Ей было самой интересно и ново это занятие. Она также, как и моя мама когда-то тихо разговаривала с землёй. Теперь родители и сами лежат в земле.

Соседей звали дядя Гена и тётя Люба. Им уж обоим далеко за шестьдесят. Каждый день они с нами приветливо здоровались через забор и давали кое-какие назидательные указания. Мы ради приличия спрашивали про их здоровье. Была в этих беспечных и однообразных разговорах какая-то задушевная деревенская теплота.

Беседовали о погоде, о людях, политике, вспоминали добрым словом моих родителей. Они тут лежат совсем близко. Простенькое скромное кладбище находится на том берегу. Убогий деревянный мост разделяет мир живых и мёртвых. Теперь уж там «жителей» больше, чем в деревне.

По вечерам дочка прикипала к книгам. Самые лучшие труды мировых классиков стояли за стеклом большого серванта. Внушительная коллекция настоящих шедевров литературы занимала не один квадратный метр. Родители бережно хранили и очень трепетно относились к каждой книге. Я был и сам не прочь снова перелистать сочинения Джека Лондона или Ги Де Мопассана. Загнутые уголки страниц окунули меня в юность, так я помечал особо важные для себя места в романах. Отец меня за это сильно ругал. Слова, которые я подчёркивал карандашом, зажигали в моей голове свет, мысли начинали взволнованно метаться и уносились ввысь. Чтобы испытывать такое состояние снова и снова, я перечитывал одни и те же места десятки раз. И каждый раз мысли пополнялись чем-то новым. Такого эффекта уже давно нет, потому как за плечами совсем другая мудрость – жизненный опыт. Теперь лишь лёгкая усмешка возникает на губах, когда глаза касаются строк, где речь идёт о сокровищах человеческого духа.

Так потихоньку и стала складываться наша новая жизнь. Сходили в сельсовет, оформили постоянное место жительства. Я прекрасно понимал, что интерес к грядкам и чтению у дочки скоро начнёт увядать. Мне бы следовало припасти ей новое увлекательное занятие, а там глядишь и первое сентября.

Автобус до районного центра ходил лишь по субботам. Каждую неделю я ездил подкупать стройматериалы и различные вещи для хозяйства. Казалось, этим поездкам не будет конца. Постоянно требовалось что-то чинить и ремонтировать. Почти весь родительский инвентарь пришёл в негодность от времени, а я как-то стеснялся всё время заимствовать инструмент у соседей. Ведь в деревне слухи расползаются быстро. «Что за мужик – попрошайка!?» – скажет народ. Такой славы мне не хотелось.

Однажды, бегая по базару, я наткнулся на необычную палатку, где мужчина южной наружности торговал металлоискателями и прочей соответствующей атрибутикой. Мой взгляд мельком пробежался по витрине, и в душе проснулось что-то светлое и желанное. Вспыхнула мечта детства! Какой мальчишка не представлял себя в роли искателя сокровищ?! Я остановился на пару секунд у торгового шатра, но цены меня слегка спугнули и я прошёл мимо.

В кармане оставалось всего семнадцать тысяч рублей, да десять тысяч были припрятаны дома на всякий непредвиденный случай. Следующая пенсия и деньги за аренду городской квартиры ожидались только в конце следующего месяца. Купить металлоискатель на последние деньги было бы слишком легкомысленно.

Закупив все необходимы материалы из списка, я сидел и ожидал отправления автобуса. Бабульки рядом тараторили и возмущались ценами. Моё разгорячённое желание приобрести металлодетектор не остыло и щекотало грудь изнутри. Я знал, что это чувство меня не оставит в покое до тех пор, пока я не совершу задуманное.

До отъезда оставалось около десяти минут. Внутренний зуд усилился, терпению пришёл конец. Я предупредил водителя о своём скором возвращении, выпрыгнул из автобуса и побежал к палатке моего возмутителя спокойствия.

Выбирать мне не пришлось. Моих средств хватило только на самый дешёвый прибор. Продавец никак не