О Многосторонней войне Отрава знала все. Вернее, ей были известны все легенды о тех временах — кто знает, что на самом деле правда, а что вымысел? — но ей нравилось слушать старика. Паруса считали чудаком, как и ее. Он держался особняком и избегал общества односельчан, на долгое время куда-то уходил и всегда возвращался с новыми рассказами. В остальном он был совершенно безобиден, но одного того, что Парус странствовал, было достаточно, чтобы родители наказывали детям держаться от него подальше.

От внешнего мира ничего, кроме зла, не дождешься. В окрестностях Чайки жили эльфы, тролли, гоблины и прочая нечисть, для которой и имени-то не придумано. В деревне даже поговаривали, что в жилах старика течет толика эльфийской крови. А то что-то он уж больно шустрый для своих лет, не к добру это… а — Но в тебе, девочка, — проскрипел Парус после долгого молчания, — живет древний дух, тот же, что и во мне. Ты никогда не будешь довольна жизнью здесь, потому что дальновиднее, чем остальные.

— Временами мне хочется просто быть… счастливой. Счастливой тем, что я имею, — призналась Отрава. — Как другие девушки.

— Ах-xa — прокашлял старик и махнул своей морщинистой, обветренной рукой. — Не пугай довольство со счастьем, Отрава. К тому же, — добавил он, уставившись на огонь невидящим взором, — одни рождаются там, где им место, а другим приходится это место искать.

* * *

Сегодня должна была наступить Ночь блуждающих огней. Весь день Отрава бродила по болотам вокруг деревни, срезая грибы и корешки маленьким ржавым серпом. В этих краях любое железо ржавело через год — из-за сырости. А из дерева или камня очень трудно сделать достаточно острое орудие. Вот еще одна сторона жизни, которую местные жители принимали как данность, устало пожимая плечами. Отрава прорубала себе путь через сотый по счету куст, ругалась и мечтала о более остром лезвии.

Когда девушка возвращалась домой, давно спустились сумерки и на деревьях уже висели клетки для душ. Отрава несла полную корзинку грибов. Мелисса разозлится, конечно: она несколько раз повторила, что для похлебки ей нужны самые большие грибы. Но Отраве больше нравились маленькие: у них вкус порезче, не такой пресный. Да и вообще, кто, в конце концов, делал всю работу?

Девушка медленно прошла мимо двоих ребятишек, которые, как обезьяны, лезли на дерево, чтобы повесить еще одну клетку для душ. Они переговаривались между собой и пытались прикрепить на ветку шар из деревянных прутьев, в котором была закреплена свеча в сосуде из редкого цветного стекла. Когда ее зажгут, стекло замерцает бледно-сиреневым цветом. Отрава подняла глаза выше и увидела мясистый бок болотной змеи, которая лениво свисала петлями и кольцами с верхней ветки, без особого интереса наблюдая за добычей внизу. На счастье детишек, которые и не подозревали об опасности, для змеиной трапезы было уже слишком поздно. Приди они сюда несколькими часами раньше, когда грело солнце и змеи были проворными и прожорливыми, это чудище ужалило бы их обоих, обвилось вокруг тугими кольцами и не оставило бы ни единой целой косточки. Интересно, подумала Отрава, сколько раз человек проходит в шаге от смерти, прежде чем она догонит его?

Девушка шла по площадкам деревни к себе домой. В воздухе стояла прохлада, где-то стрекотали насекомые, и то и дело слышался шорох в зарослях, копошилась живность. Светляки, будто крошечные маятники, сновали туда-сюда в кронах деревьев. Озеро накрыл белый туман, густой, как суп. На пути домой Отраве пришлось пройти мимо нескольких соседских хижин. Большинство площадок умещали на себе по три-четыре хижины: лачуги стояли рядышком, их двери выходили на внутренний дворик, а вокруг шел неширокий дощатый помост на сваях. Во внешних стенах хижин были прорезаны круглые оконца с крестообразными переплетами. Из окон лился слабый свет, по краям каждой площадки горели дегтярные факелы. Из каменных труб над соломенными крышами вился сизый дымок.

Отрава уже подходило к дому, ей оставалось миновать только одну соседскую площадку. Проходя по ней, девушка услышала оживленную болтовню и хотела было, как делала всегда, обойти говоривших стороной. Она не любила деревенских детей, а они не любили ее. Но, к сожалению, на этот раз прошмыгнуть незамеченной не получалось. До мостика, который вел к ее хижине, можно было пройти только по единственной дощатой дорожке. Отрава вздохнула, взяла себя в руки и медленно двинулась вперед.

Она догадалась, что нарушило тишину, еще до того, как обогнула соседскую хижину. Вдалеке показался человек: он шел по веревочному мостику между площадками, а за ним по пятам вприпрыжку бежала орава гогочущих детишек. Но человек, казалось, вовсе не замечал их всех и осторожно пробирался по мостику со своей ношей. За спиной у него клацал и звенел целый арсенал всяческих баночек. Человек был в меховой одежде, толстых кожаных рукавицах и широкой поизносившейся шляпе. Его лицо заросло седыми бакенбардами и густыми белыми усами. Это был ловец духов-двойников, которые являлись незадолго до смерти человека или вскоре после нее.

Отрава остановилась посмотреть на него — не столько из интереса, сколько ради того, чтобы досадить Мелиссе, задержавшись на несколько лишних минут. Ловец духов приходил в деревню каждую Ночь блуждающих огней, чтобы скупить всех болотных духов, которых жители смогли поймать в клетки. Отрава вспомнила, что сам он никогда никого и не ловил в ту ночь, а только выменивал и выторговывал. Наверное, весь остальной год он гонялся за бедными духами, чтобы оправдать свой титул. Только в Ночь блуждающих огней ловля болотных духов превращалась в зрелище.

В эту ночь, когда поднималась луна, болотные духи выходили из своих убежищ, чтобы закружиться в танце. Отраве нравилось наблюдать, как в воздухе витают красивые шарики эфирного света, оставляя шлейфы волшебных искр. Никто не знал, почему каждый год они появляются в одно и то же время, почему танцуют и разбрасывают цветные вспышки самых невероятных оттенков, которые даже не может уловить глаз человека. Некоторые полагали, что это своего рода брачный ритуал; другие говорили, что это души детей, которых забрало болото, вернулись навестить родных.

Если так, то тогда Отраве казалось странным, .: что деревенские жители ловили огоньки в клетки, словно мотыльков. Разноцветное мерцание свечей приманивало болотных духов, и они оставались в клетке, пока горела свеча. У каждой клетки был шнурок, потянув за который можно было стянуть гибкие прутья, и тогда дух не вырвется. А потом клетку относили ловцу духов.

Сосед отпер дверь хижины как раз тогда, когда ловец духов занес руку, чтобы постучать. Отрава узнала горькую ухмылку на лице Обрыва: он был рад гостю не больше других, но сегодня Ночь блуждающих огней, и ловцу духов никто не мог отказать. Он остановится в доме Обрыва, будет есть за его столом, спать на его постели, а утром скупит всех болотных духов и посадит в свои железные банки. Потом он отнесет их куда-то, где их закуют в стеклянные лампы и продадут богачам, которые могут позволить себе такую роскошь.

Ловец духов вошел в дом, оставив разочарованную толпу мальчишек слоняться по площадке и заглядывать в окна. А Отрава пошла своей дорогой. И почему всех так волновало появление этого странника, если на самом деле ничего тут нет особенного? Ловец духов считался более достойным внимания, чем полуобглоданные земляными пауками мертвецы, которых время от времени находили на болотах. Может быть, потому, что последнее было делом привычным и людей это уже мало интересовало.