потираю скулу, которая ужасно ноет и вижу на руке кровь. — О, ну чудесно, мне же пиз@ц как нужен был новый шрам на роже, — ворчу. — Все, Щуплый, бывай. И это… сходи, что ли в качалку, или на бокс там, каратэ.

Разворачиваюсь и охереваю.

— Где, бл@ть, Чук и Гек???.

Глава 2. Ада

— Какая милая девочка, — слышу ворчливое сзади.

Мммм, как приятно слышать, что я девочка, обычно все пацаном называют. Не о том думаю, где мои собакены?

— Слушай, Щуплый, ты не видел куда два дебила побежали?

— Почему Щуплый?

— Ну а какой ты? — искренне удивляюсь. А Щуплый делает глубокий вдох.

Щуплый, он красивый, правда. Молодой, как я, может, на год-два старше. Выше меня на сантиметров десять, а я — сто шестьдесят восемь сэмэ. Модная прическа с выбритыми висками, а на макушке собранный хвост. Нравятся мне такие прически. Волосы темные, но в темноте все кошки серы. Красивый пацан. Но худой, просто капец!

— Ты их добивать собралась, что ли? — спрашивает с большими глазами.

— Та я не о тех отмороженных, а я пёсиках.

— Пёсиках?

— Ну, собачках. Беленьких таких.

— Вроде на детскую площадку побежали.

— Ок. Спасибо, — и разворачиваюсь в нужную сторону. Рядом со мной семенит Айк. — Не насрали бы в песочницу, — тихо бурчу.

— Постой! — кричит Щуплый и я оборачиваюсь. Он делает шаг ко мне, но, глянув, на Айка останавливается. — Спасибо тебе за помощь. Я помогу тебе найти твоих собак. Как их зовут?

— Чук и Гек… Бляяяяя, — как вот мне теперь их звать? — Я не знаю, — удрученно признаюсь.

— Ты не знаешь, как зовут твоих собак? — и я даже не удивлена, что он так удивлен.

— Ну вообще-то, это не мои собаки, они на передержке у меня. И клички у них, пи@ец, какие трудные.

— А ты всегда так много материшься?

Ну началоооось. Девочки не матерятся, блаблабла.

— А тебе не пох@й? — знаю, невежливо, вопросом на вопрос.

— Я — Лука. Тебя как зовут? — вроде, примирительно спрашивает.

— Ада.

А сама думаю о том, что впервые мне, ну нет, не стыдно, а неловко. За все время этот Лука ни разу не сказал матерного слова, а я…ну я так разговариваю, че теперь? Я только при девчонках своих мелких сдерживаюсь и то не всегда получается, но это таааак напрягает.

— И сколько тебе лет, Ада?

— Восемнадцать.

— Думал, лет шестнадцать. Обычно молодежь такой хренью, как фиолетовые волосы страдает, — улыбается.

— Плохо ты думал, — он меня раздражает. И че полезла спасать? Поди так достал своим занудством тех хороших ребят, они и не выдержали. Эх, не тем помогать я стала. — Айк, найди уже этих дворняг, а? Я спать хочу.

— Вон они, — говорит Лука, показывая на МАФ. О, какая я умная. А вы знали, что все эти лазелки, балансиры и горки называются "малые архитектурные формы"? Знайте, не благодарите!

Эти два дебила запутались поводком вокруг перекладин и не могут сдвинуться с места. Видать, в разные стороны решили пройтись. Пока распутываю, краем глаза наблюдаю за Щуплым. Он тихонько руку раскрытой ладонью протягивает к Айку. Добер мой нюхает и запоминает, наверное.

— Все, пошли, Щуплый, провожу тебя до подъезда, пока еще кто на тебя не напал. Айк, домой.

— Я же сказал, как меня зовут, — обиженно тянет пацан.

— Вот как накачаешься, так будешь Лукой, а пока ты Щуплый.

Проводила паренька до подъезда, а сама еле доползла до своего пятого этажа. Лифт у нас в доме есть, но я их боюсь и, если это возможно, хожу пешком. Тем более пятый — не девятый.

Приняла душ, а потом встала напротив зеркала. Оно у меня небольшое в ванной, овальное.

И что ему не понравились мои волосы? Нормальные фиолетовые волосы, коротковаты, конечно, даже, очень короткие, но это уже не моя прихоть. Они длинные были, почти до попы.

Это сучка Колышева в последнюю мою ночь в детском доме, пока я спала, клеем мне все волосы намазала.

Супер. Нет, это не восторг мой. Клей такой — "Суперклей"

Я ей, конечно, руку сломала…но и себя пришлось почти на лысо стричь… ежик лишь сантиметровый остался. Сейчас, через семь месяцев, подросли. А мне захотелось их покрасить. В детском доме не разрешали нам волосы красить, да что там, даже длинные волосы не особо приветствовались. Это же лишняя возня с ними. Только то, что мы выступали на концертах, давало нам преимущество длинных волос.

Сперва я ходила обесцвеченная, потом с розовыми волосами, потом с серыми, сейчас фиолетовые вот.

Не факт, что завтра что-то новое не придумаю…

А нет, уже придумала. Синие хочу.

Ой, нахер я о волосах думаю? Спать надо.

Глава 3. Ада

— Ой, Адушка, что бы мы без тебя делали? — вздыхает Тамара Петровна, поглаживая меня по опухшей щеке. — Ну какая же ты умничка, а! Все ваши же сразу как выпустились отсюда, ни разу не пришли нас навестить.

— Ой, Тамар Петровна, да и пусть не появляются! — сегодня мы поработали на славу! Практически все запланированное успели. — Справляемся же и без них! Может, им так легче, не вспоминать? А у нас вон сколько помощников!

Тамара Петровна — это мой лучик света. Если б она не появилась в нашем детском доме, я бы, наверное, окончательно озверела бы. И тоже бы не появилась тут больше.

В детский дом я попала в девять. Херня это — при живых родителях в детдоме жить. И родители, которым важнее бутылка горячительного, чем собственный ребенок — тоже та еще хрень. Нас у них двое было. Я — старшая. Ада и Лада. Назвали же еще.

Ладушка на три года младше была. Умерла от пневмонии в шесть лет. Просто ни женщина, которая нас родила, ни мужик, который должен был