это девушка брата, потому что перед глазами уже мои руки на ее бедрах.

Но вот эта плоская грудь… Кажется, в слух говорю свое мнение о ней, груди, то есть…и меня в очень грубой форме посылают. Поднимаю взгляд на лицо девушки, которая в срочном порядке полотенцем, которым вытирала волосы, начинает прятать свое обнаженное тело.

— Сливка, ты кто? — спрашиваю, а сам от ее лица не могу отвести взгляд. Просто у нее на лице невероятные губы. Они пухлые, с явным контуром или, хер знает, как называется это. Но мне сразу захотелось их поцеловать. Чтобы еще пухлее стали и краснее, от моих поцелуев.

Грубость ее мимо пропускаю, никто бы, наверное, не нежничал в такой ситуации.

— Выйди и дверь закрой, придурок, — о как, девочка совсем не промах.

Один раз я могу, конечно, сделать вид, что я плюшевый зайчик, но второй раз — перебор. Делаю шаг к кабинке, сам не знаю, для чего, не бить же ее. Складываю руки на груди и с удовольствием наблюдаю, как Сливка напрягается и, бьюсь об заклад, встает в боевую стойку. Она что, думает, я буду с ней драться? С этой крошечной божьей коровкой. Серьезно?

Начинаю смеяться. Девчонка сердится. Сердитая божья коровка, ну надо же!

Разворачиваюсь и, все так же смеясь, выхожу из ванной.

— Лукааа! — ору на всю квартиру.

Слышу в комнате малого что-то грохнулось. Да, голос у меня и мертвого напугает.

— Адам, ты че, уже вернулся? Какого ты меня не предупредил, я такой сюрприз тебе готовил, — брат, явно расстроен. Походу, еще ту пакость придумал.

— Вот поэтому и не предупредил. Ты мне скажи, что за Сливка у нас дома? Ты с каких пор своих баб ко мне водишь. Не, я правда, счастлив, что у тебя девушка появилась, но ты уж встречайся с ней не на моей территории.

— Сливка? — переспрашивает. — А что, ей подходит, — и улыбается. — Так, стоп, а ты где ее уже увидел, она же в душе.

— Там и увидел, уж прости.

— Как ты туда попал?

— Через дверь, — странный диалог.

— А почему она не заперта?

— Ну это не ко мне вопрос. Могу предположить, конечно, что тебя ждала. Знаешь, Дохлый, иногда между мужчиной и женщиной случается секс…не только в кровати темной ночью, — да, я его стебу. А я еще я сжимаю кулаки от злости, представляя Сливку с братом. Это что — ревность или идиотизм?

Идем с мелким на кухню, он готовит чай, а я проверяю свой цветок и удовлетворенно отметив, что тот полит, плюхаюсь за стол. Глаза уже еле сил хватает держать открытыми, а мне еще в душ.

— Ну и как вы познакомились? — чтобы не вырубиться, решаю поговорить.

— О, а это вообще интересный случай, — улыбается Дохлый, — Шел я домой от Лехи, а во дворе меня встречают трое бравых ребят. Думаю, только о том, чтобы руки мне не сломали, у меня игра на носу. Повезло, что Сливка гуляла с Айком. Одного она уложила, второго Айк покусал, а третий, не будь дураком, свалил. Потом мы ее собак искали, которые вовсе не ее оказались. Так и познакомились. А сегодня те ребята уже ее во дворе поджидали, мы от них отбились, но и ей, и мне прилетело. Она ключи забыла на работе, вот и предложил ей переночевать тут. Завтра утром за ключами сгоняли б.

— То есть, ты ее видишь второй раз в жизни? — уточняю. Кивает. — И привел в мою квартиру постороннего человека? Удивляет твоя вера в людей, братишка, — рука так и тянется по щеке этого олуха потрепать. — А вдруг она ночью украдет что-нибудь и свалит?

На самом деле я так не думаю, но наивность моего брата меня поражает. Иногда мне кажется, что он не от мира сего. Он всегда во всем и всех видит только хорошее. Для него все люди — ангелы.

— Ты нихрена меня не знаешь, а ярлыки вешаешь… — раздается злое за спиной, и я напрягаюсь. Потому что, мои слова ее точно обидели. Придумываю как объяснить ей что имел ввиду, но она продолжает. — Лука, ты сказал, что это квартира твоего брата, а это, — кивает на меня, — я так понимаю, он. Глаза у вас одинаковые, думаю, не ошибаюсь. У нас с ним взаимная неприязнь, поэтому спасибо за гостеприимство, но я сваливаю отсюда, нафиг.

Какая к черту взаимная неприязнь?

Я от нее взгляд отвести не могу, а она "неприязнь". Эй, Сливка, у меня к тебе очень большая приязнь, могу дать ее потрогать.

Она в моей футболке, которая ей чуть выше колена, широкая, но я все равно представляю ее плоский живот. Черт, "приязнь" то увеличивается.

Мне даже не мешает, что у нее на губе кровоподтек, а на щеке синяк наливается.

Она прекрасна.

— Все, я рошла. Футболку постираю, занесу, — разворачивается и, держа в руках какие-то вещи, направляется в коридор.

— Стоять! — сам не ожидал, что так рявкну. Сливка аж вздрогнула. — Куда собралась на ночь глядя? Домой, как я понял, попасть не можешь?

— Щуплый, че он ко мне доеб@вается, а? — жалобно спрашивает у брата.

Девочка, а материться, как сапожник. Да ни я, ни Дохлый ни одного матерного слова не сказали, а у нее рот — помойка.

Так, стоп. Как она назвала Дохлого? Щуплый?

Просто ржу.

Глава 6. Ада

Этот викинг начинает ржать. Что я такого сказала смешного? Интересно, а соседи его слышат? Не пугаются? Это какие нервы надо иметь, чтобы не вздрагивать каждый раз, когда эта гора мышц ржать начинает.

— И чего он ржет? — спрашиваю у Луки, у этого-то бесполезно.

— Уверен, его рассмешило то, как ты меня назвала, — говорит Лука, при этом улыбаясь.

— "Щуплый", что ли? Так тут не ржать надо, плакать, наоборот.

— Ой, не могу! — сквозь смех, выдает викинг.

— Просто ты не знаешь, как меня брат называет… — выдает Лука, смотря в стену.

— Как? — ну в