же, как у Степы. «Я тоже стала взрослой. — Подумала она, оцепенев от страха. — Какой кошмар!»

— Идем. — Граф обернулся к ним с торжественным видом. Его плащ и черные до плеч кудри слегка развевал ветер. Гордо приподняв подбородок, он показал ладонью на замок. — Я покажу вам ваш дом, господин. — Сказав это, граф быстрым шагом направился к замку.

— Мне страшно, Степа. Он сделал из нас взрослых. Он колдун. — Шепнула Эрика, когда граф поднялся по каменной лестнице значительно выше них.

— Мы будем жить в замке, Эрика! Никакой больше школы, никаких больше уроков и правил. Или ты скучаешь по своей панаме?

— Скучаю. — Эрика тяжело вздохнула и, решив, что происходившее было лишь сном, обреченно поплелась за бегущим вприпрыжку Степой.

Граф смотрел на парадные ворота замка с распростертыми в стороны руками: «Твой хозяин здесь! Открой ему врата свои!». Раздался глухой грохот, и замок начал просыпаться, раскрывая врата и оголяя тьму внутри себя.

Эрика наблюдала, как исчезают внутри замка граф, а за ним Степа. Вдали от горы виднелся город — немой и неподвижный — там наверняка были те, кто мог бы помочь ей. Очень хотелось убежать, но ведь это означало бы бросить Степу одного. Замок напоминал Эрике чудовище, величественно распахнувшее зловещую пасть. Девушка не смогла объяснить себе, почему сама следует туда, где чувствует неминуемую опасность, но Степа уже был внутри, а, значит, и ей полагалось там быть — иное казалось Эрике невозможным. Она шагнула внутрь непроглядной тьмы, за ней грозно скрипели створы, повелительно замыкаемые громадной железной балкой.

— Врата закрылись. — Эхом прозвучал голод графа, за ним последовал чей-то длительный, напряженный выдох.

— Эрика, ты здесь? — Голос Степы выдавал страх.

— Я здесь, но я не могу найти тебя. — Эрика блуждала во мраке, чувствуя холод и слыша звуки чьих-то размеренных шагов.

— Граф, нельзя ли попросить замок о том, чтобы стало светло? — Голос Степы стал тверже.

— Не я его хозяин. — Отвечал граф. — Прикажите вы ему. Его зовут, — граф, довольно смакуя, по слогам произнес имя, — Мир-ци-дэм.

— Мирцидэм! — Крикнул Степа. — Я приказываю тебе зажечь свет!

Не успел Степа договорить, как перед ними вспыхнул огромный мрачный зал со стрельчатыми каменными проемами, внутри которых, вместо окон, располагались картины, изображавшие в полный рост торжественно одетых людей. Когда глаза Эрики перестали болеть от яркого света, она увидела множество часов, висевших на стенах, горели сотни свечей, а в тех пространствах, где не было ни часов, ни свечей располагались зеркала, блестевшие золотистыми росписями створ.

— Прекрасно… — В восхищении прошептал Степа.

— И все это ваше, господин. — Граф почтенно поклонился, прижав правую руку к поясу. — Все это благодаря вашей любви к прекрасному.

В ответ Степа робко улыбнулся.

— Идемте. Нас ждет праздничный ужин в честь вашего прибытия. — Сказав это, граф направился к одному из мнимых окон. На нем была изображена светловолосая женщина в длинном бирюзовом платье. Окно упиралось в пол и оказалось дверью, ведущей в следующий, менее обширный, но не менее величественный зал, предназначенный для приема гостей, которыми уже был полон. Десятки людей танцевали под мелодии игравшего оркестра, угощались за полным еды столом, укрытым лазурной скатертью. Множество голосов в унисон с музыкой создавали беспокойные волны торжества, захлестнувшие с головой вошедших Степу и Эрику. Степа, поднятый их могучим потоком, широко раскрыл искрящиеся от восхищения глаза и с нетерпением оглядывался на застывшую Эрику, которая перестала дышать, оглушенная и ошеломленная закружившим ее морем лиц и звуков.

— Кто эти люди? — Крикнул Степа графу, когда понял, что Эрика не может разделить с ним чувство восторга.

Граф многозначительно взглянул на него и, лукаво улыбнувшись, поднял руку вверх. Мгновенно бушевавшие волны веселья превратились в штиль.

— Добрый вечер. — Обратился Степа к застывшим на месте гостям, но никто из них даже не шевельнулся. Походя на восковые фигуры, они сидели неподвижно, в том положении, в котором застала их поднятая рука графа.

— Они не слышат нас. — Пояснил граф. — Все эти люди — души, влюбленные в Мирцидэм. Каждый из них посвятил себя прекрасному, и тела их посвящены Ему. — Граф подошел к девушке, весело сидевшей на стульчике у стола и приготовившейся взять вкусность из большого блюда с фруктами. — Это Мария. Она влюблена в живопись. Мирцидэм сделал ее окнами в парадной зале, чтобы отплатить ей за служение восхищенными взглядами. Сегодня вы обрадовали ее, когда любовались красотой главного зала. А этот мужчина влюблен в скульптуры. Его тело увековечено Мирцидэмом фарфоровой статуей при входе, все приносят к ней дары, преклоняются перед ней. Так Мирцидэм взамен ничтожной жизни дарует всем этим людям вечность.

— Зачем им это? — Возмутилась Эрика. — Разве этот мужчина не может просто любить скульптуру? Без вечности взамен.

— Глупая, — граф рассмеялся, — просто любить скульптуру тяжело, ведь она никогда не полюбит в ответ, но, получая взамен восхищение, преклонение, дары, такая любовь становится легка и приятна. Ну, довольно пустых разъяснений. Сегодня ночью состоится бал в честь прибытия господина. Раз. Два. Три.

Раздался испуганный визг Эрики. Она оказалась высоко над горой, у чернеющих на фоне звездного неба башен.

— Взгляните на ослепительный драгоценный камень, парящий над шпилем вашего замка, господин, подобно звезде. — Обратился граф к Степе. — Это он — источник нашей любви, прекраснейшее из искусств — Мирцидэм!

Небо, став ослепительным, закружило в круговороте Млечного пути, раскрыв над замком его мерцающий купол. Мирцидэм сиял, блистая гранями, и свет его превращал пространство над горой в зал фиолетового зарева.

Картины, располагавшиеся на месте окон замка, ожили, превратившись в прекрасных дам и кавалером, теперь выходивших из стрельчатых проемов, словно вновь прибывшие гости из парадных врат.

Граф стоял перед обращенной к нему толпой, скаля в широкой улыбке белые зубы. Рядом находился, видимо, Степа, а, казалось, в воздухе парила серая статуя с филигранно изображенной эмоцией приторного счастья на каменном лице. Рука скульптора так и осталась бы никем не замеченной, если бы среди восхищенных взглядов, окружавших его творение, не было бы глаз, видевших живой прототип. Эрика стояла среди жаждущей толпы пресыщенная. Уставшая и напуганная, она хотелось лишь одного — вернуться домой в детство.

— Приветствую! — Громко обратился Степа к гостям. — Мой замок величественен и красив. Мирцидэм являет ему все звезды мира. Я признателен вам за преданность. Служите мне и будьте причастны к дарам Мирцидэма. — Последние слова Степа закричал во весь голос, подняв свою руку вверх.

— Кто он такой? — Шепотом спросила тучная женщина в пышном платье у сухого, лысого пожилого мужчины в черном фраке.

— Не знаю, — отвечал он ей, — но это и не важно.