мы протянем — тем больше вероятность выжить. Без паники — это первое правило критических ситуаций. Самым лучшим выходом конечно было бы поспать… но боюсь на это меня не хватит. Я еще не владею своим духом и телом до такой степени, чтобы игнорировать … окружающие обстоятельства.

— Умеешь ты дух поднять — вяло откликается она из темноты: — нечего сказать. С чего ты взял, что нас найдут вообще? Здание на отшибе, практически нежилое… сюда в последнюю очередь придут. Неделю… месяц может даже. А может просто бульдозерами потом все сровняют и сверху высотку поставят.

— Может быть и такое — киваю я, забыв, что она не видит меня в темноте: — а что мы с этим можем сделать? Но и здесь не стоит боятся. Смерти нет, дорогая моя.

— В смысле? Как это нету? Вот кончиться у нас тут воздух… я что-то притока свежего воздуха не чувствую! Кончится воздух и вот она — смерть, а? — раздраженно говорит Натсуми: — или там просто от жажды и голода тут засохнем.

— Видишь ли… я убежденный сторонник теории мультивселенной — говорю я: — то есть существует бесчисленное множество вселенных и альтернативных миров, которые отличаются друг от друга в самых мелочах. А еще я сторонник теории перерождения… только не в буддистском понимании — в нашем же мире, а в иные миры. Все умирают и все перерождаются. Смерти нет. Вот умру я тут — и перерожусь в другом мире. Ты умрешь — то же самое и с тобой.

— Очень удобная теория — ворчит Натсуми: — а если не переродишься?

— Это же вера. Вот скажем веришь ты в рай на белом облаке, а помер — и попал в Вальгаллу там или вовсе как атеист — перестал существовать. Ну так это будет уже проблема в будущем. Попаду в Вальгаллу — буду пить, гулять, валькирий за сиськи лапать, да драться в Рагнарек. А если вообще существовать перестану — ну так и жаловаться некому будет. Зато такая вера помогает тебе прямо тут не боятся — говорю я. Не могу же я ей сказать, что я уже умирал один раз. Опыт имеется, знаем, плавали. Не в первый раз.

— Это чушь собачья — вздыхает Натсуми: — я вот не верю ни во что. После смерти будет только ничто и темнота… — вспыхивает фонарик, и я морщусь.

— Извини — говорит она: — я не могу… в темноте мне страшно. Можно я так оставлю? Просто мощность света уменьшу.

— Конечно — говорю я: — конечно. Может быть сейчас электричество еще включат и лифт поедет. Может просто в здании свет отключили?

— А грохот? А удар? А предупреждение от муниципалитета и министерства по чрезвычайным ситуациям? Нет — мотает головой Натсуми: — это злой рок. Насмешка надо мной. Разве я так многого хотела? У меня и так жизни то почти не осталось! Несправедливо!

— Жизнь вообще несправедливая штука. Полагаю, что и смерть тоже… но ты мыслишь очень интересно, На-тян. Какая разница, сколько кому оставалось, если мы умрем здесь и сейчас? Больше, чем суждено не проживешь… и меньше тоже. Sic transit gloria mundi…

— Я могла что-то изменить — настаивает Натсуми: — могла! И ты! Ты — тоже мог! Этих уродов из «Общества Божественной Истины» убить, например!

— Могла. И я — мог. Оставлю за скобками твою ненависть к секте, я тоже не их фанат, хотя Зрячий меня впечатлил… он прямо матерый такой манипулятор — хмыкаю я, откидывая голову назад, на холодную стену лифта: — но Шизуке было достаточно его извинений. А если она его простила, то кто я такой…

— О… господи. Ты не понимаешь, у них это не просто секта, а тотальное промывание мозгов! Даже тебе уже Зрячий смог мозги промыть! Ты уже как его паства говоришь! Я тебе и экскурсию организовала, и домик рядом… ты мог все сделать!

— Честно говоря, все, что ты предоставила мне — не было достаточно убедительным. Догадки. Что до сексуальных извращений и насилия… хм, вот кто бы говорил. Я и извращенец, и руки в крови по локоть. Ну да, не насиловал никого, но уж насилия как такового вокруг меня всегда много было. С этой точки зрения меня надо сперва стрелять… а ты меня подставила. И не в первый раз уже, На-тян. И хрен с ним, что только меня — ты же всех подставила. У нас коллектив образовался, может семьей нас пока рано называть, но уж друзьями — уже можно. И ты не только меня, но и моих друзей под монастырь подвести могла, что в первый раз, что во второй. Так что у меня к тебе претензии есть…

— Да какая разница уже! — вспыхивает она: — какая разница! Все равно мы тут помрем! Попросту задохнемся и все!

— Всегда полагал, что умирать легче с чистой душой — отвечаю ей я: — и я не сержусь. Давай лучше я у тебя прощения попрошу сперва.

— За что?

— Конечно за то, что пытался тобой манипулировать, На-тян. — пожимаю я плечами: — за то, что поддавался на твои манипуляции с целью перехватить инициативу и в конце концов — переиграть тебя на твоем же поле. За то, что заигрался в эти игры и искренне полагал что мы с тобой — игроки за шахматной доской, а ведь это жизнь. Что в общем-то и привело к этой вот ситуации. А еще за то — что не поверил тебе. Зрячий действительно угроза для всей страны… и уж для членов своего культа — однозначно. Он мегаломаньяк, искренне верящий в то, что творит.

— Надо же… — буркает Натсуми: — дошло наконец… только что толку…

— И за то, что позволил Ши-тян поверить в извинения Зрячего. Но… ей так будет легче жить.

— Испытывать иллюзии, да?!

— Иногда милосерднее не говорить всей правды, а ты бы видела как она потом улыбалась… — вспоминаю я лицо Шизуки тем вечером: — как будто изнутри светилась. Полагаю что ее угнетал именно когнитивный диссонанс «я верила такой сволочи», а после того, как она поверила, что этого не было, что насильником был другой…

— И ты толкнул ее обратно в лапы этого маньяка, вот что ты сделал! — выкрикивает Натсуми: — вот до чего же ты слепой, Кента! Он у нее с детства — высший авторитет, только Темная Комната и заставила ее думать иначе! А теперь — ты ей позволил испытывать иллюзию, что этого не было, что зло наказано,