Воспользовавшись тем, что в воздухе воцарилась тишина, а журналисты заняты тем, что осмысливали претенциозные слова незнакомца, я с тихим стоном поднялась на ноги и, опустив взгляд вниз, оценила масштаб ущерба. Кожу на коленях свезло, из ран струйкой текла кровь. О юбках можно было надолго забыть.

Оторвавшись от раны, перевела взгляд на говорившего и застыла в той позе, что стояла: плечи сгорблены, рот приоткрыт, руки безвольно болтаются вдоль тела.

Я не была ценительницей мужской красоты, скорее наоборот: чересчур привлекательные лица казались мне скучными, и даже раздражали, но в красоте этого мужчины было что-то завораживающее. Широкий разлёт плеч, который подчёркивал костюм заоблачной стоимости от «Зегна», почти двухметровый рост, тёмные, чуть вьющиеся на концах волосы, выразительные скулы, волевой подбородок и нарочито стильная небритость. Больше всего поражали его глаза, глубокого зелёного цвета, с экзотическим разрезом в обрамлении густых ресниц. В них одновременно читались холод, жестокость и страсть. Как эти противоречивые эмоции уживались в его взгляде, оставалось загадкой.

Отвернувшись от притихших журналистов, мужчина посмотрел на меня, и я вздрогнула всем телом. Наверное, от того, как цепко его глаза окинули моё, без мазка косметики, лицо, быстро скользнули по бледно-зелёному свитеру с треугольным вырезом от «Ральфа Лоурена» и по плиссированной тартановой юбке, задержавшись на сочащихся кровью коленях. Я знала, что выгляжу, словно на меня стошнило пасхального кролика, но привыкла так одеваться. Тина Эрриксон была послушной папиной дочкой.

Несколько секунд мы смотрели друг на друга: он иронично и изучающе, я заворожённо.

— В жизни ты выглядишь старше, чем на фотографиях, Тина, — подал голос мужчина, и уголок его губ насыщенного цвета дёрнулся вниз. — Это приятный сюрприз.

Я уже собиралась спросить, откуда у него мои фотографии, и почему моя внешность оказалась для него сюрпризом, как из поредевшей кучки репортёров донеслось:

— А кто вы такой?

Темноволосый красавец усмехнулся, и не сводя с меня пристального взгляда, представился:

— Я Алекс Мерфи, дядя и опекун Тины.

— Зед, — коротко кивнул тот, кто представился моим дядей, — удостоверься, что они сделали, как я сказал.

Из-за спин журналистов материализовался высокий сухощавого телосложения мужчина, при виде которого несколько особо впечатлительных отпрянули назад. Его вытянутое лицо с впалыми щеками пересекал неровный длинный шрам, тянущийся от уха до уголка тонкого почти безгубого рта; из-под белесых бровей холодно смотрели прозрачные голубые глаза. Выглядел он устрашающе. Словно все человеческие эмоции были ему чужды, и где-то зашит чип, запрограммировавший его на бездушное подчинение хозяину.

— Пойдём к машине, — Алекс взял меня под локоть, когда репортёры, возмущённо перешёптываясь, стали удалять фотографии с устройств.

Я вздрогнула от ощущения чужих пальцев на своём теле, однако, сопротивляться не стала и, безвольно опустив плечи, позволила незнакомому мужчине подвести себя к припаркованному вдоль дороги «Роллс-Ройсу». Слишком много всего навалилось в один день.

Каким-то чудом подоспевший к этому времени Зед, распахнул заднюю дверь, которая неожиданно открылась в непривычную сторону и я, неловко поправив юбку, скользнула на молочный кожаный диван.

Внутри салон автомобиля напоминал космический корабль в буквальном смысле этого слова: помимо множества кнопок, подсветки и встроенных мониторов, на его потолке словно рассыпаны звёзды. За свою короткую жизнь я повидала много роскошных машин, но таких, как эта, ни разу.

Алекс сел за мной следом, прижавшись бедром к моей ноге. Такая близость заставила меня подскочить на сиденье, и, ёрзая по гладкой обивке задом, прилипнуть к противоположной двери. Заметив мои манёвры, мужчина криво усмехнулся и демонстративно опустил широкий подлокотник между нами.

— Так тебе спокойнее?

— Я не то, чтобы… — промямлила я и быстро замолчала, смутившись под его пристальным взглядом.

Расстегнув пуговицы пиджака, Алекс непринуждённо откинулся на спинку дивана и вытянул ноги, уперевшись подошвами в торчащую из пола подставку. Глаза не справились с соблазном посмотреть на него. Под распахнутым пиджаком открывалась идеально-белая рубашка, дающая чёткое представление о скульптурном прессе своего хозяина; одна рука покоилась на подлокотнике - под манжетой крупная загорелая кисть с извитыми венами и ухоженными пальцами. Даже вскользь брошенный взгляд на ремень и ботинки не позволял усомниться в том, что они были выполнены вручную и на заказ. Этот мужчина, как и его автомобиль, был эксклюзивен и безупречен даже в деталях.

Внезапно я осознала, что даже не поинтересовалась, куда мы

едем.

— Ты везёшь меня домой?

Алекс бросил на меня быстрый взгляд и отрицательно покачал головой.

— Нет, мы едем ко мне, - после чего достал из кармана телефон и, прочертив несколько линий на экране, увлечённо уставился в него.

В течение нескольких секунд я смотрела на его профиль, ожидая, что он скажет что-нибудь ещё, но этого так и не произошло.

— Я должна буду жить у тебя?

Не отрывая глаз от мобильного, мужчина кивнул.

— Ты переедешь ко мне. Сегодня Зед привезёт твои вещи. На ваше имущество наложен арест, и на твою машину в том числе, поэтому на учёбу тебя будет возить шофёр.

— У нас... всё отберут? — жалобно вырвалось у меня. Кажется, я до конца не осознавала масштаба произошедшей катастрофы. — И откуда ты всё это знаешь?

Вздохнув, Алекс отложил телефон на подлокотник и внимательно посмотрел на меня.

— Мои адвокаты сделают всё, чтобы сохранить большую часть активов вашей семьи. Обещаю, тебе не придётся бедствовать. У меня есть неплохие связи в суде, поэтому я знаю многое. Что тебя ещё интересует, Тина? Спрашивай сейчас, чтобы нам не пришлось возвращаться к этому в будущем.

Мозг хаотично заметался, пытаясь составить список вопросов, на которые мне хотелось получить ответы. Почему-то я была уверена, что он не станет отвечать на них во второй раз.

— Сколько тебе лет?

— Тридцать шесть, — он спокойно удержал мой взгляд.

— Ты старше меня в два раза! — изумлённо вырвалось из меня.

Алекс насмешливо изогнул чёрную бровь и прищурился.

— Что тебя в этом смущает?

Действительно, что? Он ведь мой дядя, в конце концов. Брат моей матери, пусть и сводный.

— Ничего... Ты женат?

Я не заметила кольца на безымянном пальце, но, возможно, он из тех, кто снимает его после того, как выходит из дома, чтобы беспрепятственно флиртовать с женщинами.

Лицо напротив оставалось непроницаемым.