был там, в районе цитадели и мечети Мухаммеда Али. Там же была резиденция турецкого наместника. А когда англичане оккупировали Египет, здесь первое время жил и британский наместник лорд Кромер. В общем, это англичане сдвинули центр города к северо-западу. Бурное строительство современных кварталу для колониальной элиты, для молодой, но уже богатой и жадной до комфорта египетской буржуазии, всякого рода учреждений, банков, гостиниц, европейских магазинов, а позже — кинотеатров и кабаре привело к тому, что русло городской жизни покинуло старые кварталы и переместилось в новые. Раньше богатый египтянин отгораживался от бедного стенами своего обширного дома, специально нанятой стражей с палками или хлыстами.

По соседству с мечетью Ибн Тулуна до сих пор сохранился дом богатого купца. Считается, что он построен в 1631 г.

В литературе часто можно встретить утверждения о замкнутом образе жизни в средневековом Египте. Верно ли это? Может быть, это справедливо в отношении рядового горожанина. Что касается знати или состоятельного купечества, то их образ жизни носил до некоторой степени космополитический характер. В доме купца висели персидские миниатюры, на столиках стояли китайские сервизы с голубыми птицами, бокалы из византийского стекла, пол был устлан персидскими коврами. На стенах были развешаны сабли из дамасской стали с резными серебряными эфесами. Сам дом — необыкновенный лабиринт вертикального направления. Узкие лестницы, хитроумные переходы, неожиданно обнаруживающиеся двери, спрятанные в шкафах или прикрытые коврами. Они соединяют небольшие комнаты, богато обставленные, со всеми атрибутами ближневосточного комфорта. Под этим в Египте и других «полуденных странах» подразумевались прежде всего вода и тень. Люди, жившие в таком доме, не нуждались в воде, прохладной, утоляющей жажду и освежающей тело. Она стояла в медных кувшинах и глиняных сосудах. Она стекала по мраморным желобам в выложенный желтым и голубым кафелем бассейн в саду, на крыше дома, струилась в фонтанах. В небольших искусно высаженных розовых кустах, наверное, пели птицы. Но купец, дом которого мы посетили, подобно китайскому императору из сказки Андерсена, предпочитал механического певца. У окна в его комнате висела клетка с металлическим соловьем. Наш проводник ржавым ключом со скрипом завел игрушку. И она издала звуки, мало напоминающие пение, — за три века механический соловей потерял голос, осип.

Другое благо — тень. Им жильцы дома также обладали сполна. В комнатах и переходах — полутьма. Окна прикрыты деревянными ставнями и решетками с искусной резьбой — рисунки все разные, ни один не повторяет другой. Это, кстати, вообще одна из особенностей использования классического орнамента в египетских строениях и мечетях. В мечети Ар-Рифаи 65 деревянных щитов, украшающих стены, с резным орнаментом— ни один не похож на другой. То же в мечети Ибн Тулуна. Анфилады каменных колонн соединены арками, украшенными вырезанным на мраморе геометрическим орнаментом. И все орнаменты — а их десятки — разные.

Арабские строители были хорошими математиками. «Чувство математичности» пронизывает все, что они создавали. Их орнаменты — как шарады, как алгебраические задачи. Каждая имеет свое решение…

Но вернемся в дом купца. Ставни и решетки дробят яркий солнечный свет. Солнце, расколотое на мелкие части, лишается своей палящей силы. Его свет доходит сюда, а зной остается с другой стороны, на улице, для тех, кто вынужден находиться на площадях, подносить тяжести, продавать фрукты, погонять ослов, просить подаяние на папертях мечетей. Здесь, в доме богатого купца, прохладно.

В 30-х годах нашего столетия этот дом за бесценок приобрел англичанин, некто майор Андерсон. Он, видимо, был влюблен в Египет. Андерсон поселился в нем и сохранил дом в его первоначальном виде. Он собрал и разместил в комнатах коллекцию произведений арабского и древнеегипетского искусства, перенес сюда картины современных художников. Здесь же его портрет — суровый английский джентльмен, чисто выбритый, седой, с энергичным подбородком. Если одни британцы расхитили сокровища Египта, вывезли их в английские музеи и гостиные, то этот, наоборот, сохранил все это здесь, в Египте. Наверное, это достойно уважения. Андерсон жил здесь до конца жизни; перед смертью он передал дом египетскому государству.

В средневековом Каире дома богатых и знатных высились, как пестрые рифы среди моря лачуг. В XIX–XX вв. богачи хотели жить среди равных себе, и только среди них. Теперь знать отделяло от бедноты еще и место жительства. Это было проявление процесса окончательного выделения буржуазного класса и его сближения с британской элитой в качестве опоры и союзника, хотя и неравноправного.

В начале XX в. стали активно застраиваться районы, бывшие предместьями или окраинами. Позднее, в 30-х годах, возник Гелиополис — ныне своего рода «город в городе». Его начала застраивать бельгийская компания, ведавшая тогда электрохозяйством Каира. Особенно много построил бельгийский барон Эмпен. Он соорудил выглядящий странно и чуждо индуистский храм в Гелиополисе. Сейчас он заброшен, кругом мусор и запустение.

Ныне Гелиополис — район вилл, современных домов. Кстати, он не имеет ничего общего с древним городом аналогичного названия, некогда находившимся на территории, где расположен современный Каир. Быстро растет Насер-сити — современный район Каира, какой можно встретить во многих городах мира, детище типового проектирования: многоэтажные, похожие друг на друга строения, широкие асфальтированные улицы. Тут живет в основном чиновничество, офицеры.

В другой части Каира разрастается район Докки на левом берегу Нила. Как и в Насер-сити, здесь широкие улицы и просторные площади. Городское движение интенсивно. У конечной остановки автобусов, идущих из центра, в небольшой будке сидят и пьют чай в перерывах между двумя поездками кондукторы и водители. Каирский автобус и трамвай — это вообще особая тема. В Египте автобус — легендарный вид транспорта. Он вмещает неимоверное количество пассажиров. Накренившись набок, осев до предела, облепленный горожанами, висящими на подножках, зацепившимися за оконные рамы, проникнувшими зачастую на крышу, он тем не менее с большой скоростью несется по улицам Каира, наводя ужас на водителей автомобилей и нерасторопных пешеходов. На остановках пассажиры с радостными воплями набрасываются на него. В автобус — то же относится и к трамваю — не садятся, его штурмуют, занимают, как неприятельскую крепость. Бурный темперамент каирцев проявляется с особой силой при поездках на городском транспорте. Места в автобусах делятся на два класса — первый и второй. Первый класс, отгороженный двумя выступами, находится впереди, около водителя, второй — сзади. Не знаю, какое это может иметь значение в часы «пик», когда в набитом битком автобусе пассажиры и первого и второго классов страдают одинаково.

Пожалуй, Каир — город с наиболее хаотичным движением, который мне довелось когда-либо видеть. Здесь, как и в большинстве европейских стран, правостороннее движение. И хотя указатели и дорожные знаки расставлены